– Давно проснулась?

– Я не спала.

Лео перевел взгляд на пейзаж за стеклом и увидел, что снова пошел снег. Крупные снежинки кружились в воздухе, создавая обстановку детского праздника и чистой радости. «Возможно, это моя последняя зима…» – меланхолично подумал он.

– Нужно успеть вернуться в Нью-Йорк, пока дороги не замело…

– Будьте осторожны, – наставляла их через полчаса миссис Ван Меегерен. – Лоррен, милая, я очень рада, что мы познакомились, и надеюсь как можно скорее снова увидеть вас в нашем доме.

Лоррен тронула искренняя теплота этой фразы, тем более что старший Ван Меегерен простился с ними куда сдержаннее, а Лео упрямо молчал. Он так злился на отца, что боялся сорваться, если скажет хоть слово.

– Берегитесь гололеда! – наставительным тоном произнесла Китти.

– Если потеряешь сцепление с асфальтом, – перенял эстафету Тим, – смотри в ту сторону, где хочешь оказаться, и тихонько крути руль туда же. Держи траекторию. Не тормози и не ускоряйся.

– Слушаюсь, сэр! – рявкнул Лео и улыбнулся.

– Гололедное место практически невозможно заметить издалека, но, если включишь фары, увидишь отсвет. Это работает только днем.

Лео посмотрел на сестру:

– Есть хоть что-нибудь, чего не знает этот мальчик?

– Я не мальчик!

Китти взъерошила сыну волосы и сказала:

– Такого немного, братец, уж не знаю, хорошо это или плохо.

Холодный влажный воздух коснулся лица Лоррен, когда она вышла на крыльцо.

– Мне понравились твоя мать, твоя сестра и даже твой отец: они не жеманные, общаются просто, без церемоний. А Тима я уже полюбила.

Последнее замечание доставило Лео удовольствие.

Они ехали по просторам Дикого Леса[161] по шоссе 23А, и дорога белым шарфом ложилась под колеса машины. Лео вел осторожно, ускорялся аккуратно, выше восьмидесяти скорость не набирал. Он залил полный бак на заправке у Хейнс-Фоллс, прямо перед ними снегоуборщик расчистил асфальт, но Лоррен все равно с тревогой всматривалась в стремительно темнеющее небо.

Лео глядел только на дорогу, а Лоррен искоса, украдкой, посматривала на его осунувшееся, усталое лицо. Она почувствовала, что задыхается от одной только мысли о сгустке мрака, поселившемся внутри Лео. Он будет расти и в конце концов поглотит Лео, как черная дыра – соседние галактики.

Не позволяй страшной мысли угнездиться в твоей башке, идиотка! Она смертоносна!

– Я обдумал вчерашний рассказ отца, – сказал Лео.

Гигантские заснеженные ели, обрамлявшие дорогу, и обледеневшие сугробы напоминали декорации сказочной феерии.

Лоррен в короткой джинсовой юбке, ребристых колготках, толстых шерстяных носках, бежевой водолазке, клетчатом пончо с бахромой и коричневых кожаных ботинках напоминала хиппушку конца шестидесятых. «Плевать на стиль! – думала она. – Зато тепло…»

– Ну и?..

– Вспомни, как он закрылся. Никогда не видел его таким… враждебным. Что-то происходит, вот только я не понимаю что…

– Думаешь, он может знать того, кто нам нужен? – удивилась она, но вопрос задала небрежным тоном, боясь обидеть Лео.

Тот покачал головой:

– Нет. С какой стати? А если бы знал, непременно рассказал бы, поверь. Он хороший человек и оказал бы нам любую помощь. Но есть кое-что еще…

– Согласна.

– Мы возвращаемся к тому же вопросу: может преступник действовать одновременно в Париже и Нью-Йорке?

– Это не один и тот же человек.

– Верно.

– Считаешь, моему брату грозит опасность?

– Пока сталкера не задержат, в опасности будут все.

Лоррен готова была удариться в панику.

– Твои два По́ля могут нанять телохранителей?

– Да. Во всяком случае, на какое-то время.

– Вели матери уехать из Парижа. Ей есть где укрыться?

– В Боньё – это в Любероне – у нас есть дом. Там живет семейная пара, сторожит. Они за матерью присмотрят.

– Прекрасно. Остается Димитри…

– Брат слишком большой гордец, – ответила Лоррен. – Он ни за что не станет прятаться.

В голосе Лоррен прозвучала тревога, Лео посмотрел на нее и хитро улыбнулся:

– Есть одно решение.

– Какое?

– Пусть летит в Нью-Йорк. Скажи, что тебе страшно, что ты просишь его защиты…

Она задумалась, улыбнулась и кивнула:

– Может сработать. У него разряд по… забыла, как называется это боевое искусство… Димитри обожает разыгрывать рыцаря и прилетит.

Сообщение пришло в тот самый момент, когда они наконец покинули леса и выезжали по автомагистрали штата Нью-Йорк у деревни Согертис.

У тебя все хорошо? Сьюзен сказала, что ты куда-то отлучилась.

Это был Поль-Анри. Она напечатала ответ.

В Нью-Йорке, в Нижнем Манхэттене, в штаб-квартире департамента полиции Нью-Йорка, детектив Доминик Финк разглядывал документ, лежавший перед ним среди груды бумаг, ноутбука, стаканчика горячего кофе, сэндвича с пастромой и капустным салатом на ржаном хлебе. Через окно своего кабинета он видел подъездной пандус Бруклинского моста. Напротив тянули головы вверх новые небоскребы. Будущие резиденции миллионеров с иронией взирали сверху вниз на здание департамента, отвечающего за дешевое городское жилье.

Финка нисколько не удивляло нелепое соседство. Некоторые профессии лишают человека всех иллюзий, и работа полицейского принадлежит к их числу.

С улицы доносился приглушенный вой сирен, кряканье клаксонов и рычание моторов. Финк любил этот фоновый шум, как автограф родного города, и с удовольствием открыл бы окно и послушал голос пробок и свист пурги над замерзшими улицами. Инспектор, в отличие от большинства людей, любил холодные белые зимы – они напоминали ему о детстве, прошедшем в жалкой квартирке на другом берегу реки.

Откусив от сэндвича, он задумался над смыслом того, что лежало перед ним. На вид – ничего подозрительного, и все же… Он запросил у судьи ордер на проверку телефонных звонков Сьюзен Данбар и Эда Констанцо. И ему повезло. Женщина больше тридцати раз звонила в декабре в Париж на один и тот же номер. Возможно, по работе, но почему ночью? Тот, кто отвечал Данбар, был не на работе, а дома.

Интересно…

Финк еще раз взглянул на имя абонента Сьюзен Данбар: Поль-Анри Саломе. Компаньон Лоррен Демарсан по DB&S. Полицейский мог бы, не боясь проиграть, поставить на то, что в случае смерти одного из трех компаньонов его доля отходит к двум остальным.

Финк был рыжим, как лис, и таким же хитрым, – во всяком случае, так ему нравилось думать. Он не представлял, как глубоко заблуждается.

Полночь в Париже, вечер того же дня.

Поль-Анри Саломе стоял на одной из передвижных лестниц в своей библиотеке и рассматривал первое издание «Госпожи Бовари», выпущенное в 1857 году, in duodecimo[162], в сафьяновом переплете на прочной веленевой бумаге. Редкое издание.

В соседней гостиной зазвонил телефон. Поль-Анри потуже затянул пояс халата из камчатого шелка и по восточному ковру босиком дошел до винтажного аппарата.

– Слушаю…

– It’s me…[163]

Короткая пауза.

– Это Сьюзен, – повторила женщина. – Боюсь, Лоррен что-то подозревает.