— Зачем? — почувствовала, как на глазах выступили слёзы.

* * *

Тимур сидел за столом и смотрел на один из квадратов на экране. Он видел все, что делала его любовница. Плотно сжал губы.

Он чувствовал, как его заполняет злость. Злость на самого себя.

Как он мог?! Как мог расчувствоваться, «рассиропиться» настолько, что смёл все границы?! Забыл обо всех запретах и ограничениях?! Конечно, он давно понял, что эта женщина ему более чем небезразлична. Что кроме симпатии и плотского влечения вызывает в нем совсем другие чувства. Чувства, которые в его работе недопустимы! Потому как чреваты вот такими происшествиями, как то, что случилось нынче вечером.

В его дальнейших планах и Людмиле, и Диане, да и собственной дочери была отведена определенная роль!

Роль, в которой нет места ни любви, ни сопереживанию, ни попыткам поступить вопреки приказу.

А он сделал именно это! Открылся перед Милочкой. Проявил слабость. Показал, что ничто человеческое ему не чуждо!

И даже не подумал о том, как воспримет известие о возможных родственницах мадам Марта, состоявшая на службе намного дольше, чем он сам!

Халфин понимал, что не сможет умолчать о случившемся. Вряд ли ему удастся изыскать оправдание своему поступку. Разве что у тех, кто стоит над ним, свои планы относительно мадам Марты. Ведь не напрасно именно её направили в учителя к Леночке, его дочери! Значит, нужно изложить случившееся так, чтобы ему не пришлось подставить под удар ни Милочку, ни Диану, ни собственную дочь. Потому как о том, что случается с теми, в ком бонзы заподозрят хоть малейшую угрозу делу, Тимур знал не понаслышке. Знал и всегда одобрял подобные методы! Ровно до той поры, пока это не коснулось его лично.

Халфин снова посмотрел на экран. Людмила сидела в кровати, укутавшись в одеяло. Судя по всему, спать она не собиралась и решила дождаться его.

— Прости, — прошептал, понимая, что любовница его не слышит, — так было нужно, — тронул пальцем едва заметный выступ на ящике стола. Достал маленький черный телефончик. Ткнул в кнопку быстрого набора.

— Что произошло? — поинтересовался голос в трубке. — У тебя проблемы?

— Не то чтобы проблемы, — Тимур постарался говорить уверенно и спокойно. — Просто сегодня я кое о чем узнал и решил предпринять некоторые шаги без предварительного согласования, будучи абсолютно убежден в том, что поступаю правильно.

— Докладывай! — велел голос и Тимур, стараясь не упускать детали, но при этом, пытаясь объяснить, что им двигало, рассказал о случившемся нынче вечером разговоре и о том, что за ним последовало.

— Надеюсь, это все? — уточнил голос.

— Да, — подтвердил Халфин, — это все.

— Надеюсь, ты предупредил женщину о том, что все, о чем она узнала, не должно покинуть пределы твоего кабинета?

— Да, — кивнул Тимур, словно собеседник мог его видеть. Добавил: — И она понимает и принимает моё решение.

— Я сообщу, что мы думаем о случившемся и скоординирую твои действия, после доклада и совещания, — монотонно вещал голос в трубке. — От дальнейшей самодеятельности воздержись.

Тимур держал в руке не издающую ни единого звука трубку. Он понял, что собеседник отбился, даже не уточнив дату и время следующего звонка.

Швырнул трубку обратно в ящик. Снова посмотрел на экран.

Милочка даже не пошевелилась за все время. Казалось, что она смотрит в одну точку и о чем-то думает. Принимает какое-то решение.

«Но ведь я же тебя предупреждал!» — думал Халфин. — «Я подверг тебя испытанию и унижению, которое сумеет вынести далеко не каждая женщина! И сказал, что подобное может повториться! Запретил задавать вопросы! Велел поступать так, как я скажу! И ты все приняла! Со всем согласилась! Почему же сейчас все не так?! Что изменилось?»

Впрочем, Тимур прекрасно понимал и почему, и что. Когда дело касалось непосредственно Людмилы, она могла пожертвовать многим. Стерпеть и принять. Хотя бы потому что она — взрослая женщина! Вполне сложившаяся в плане характера и состоявшаяся, как профессионал. Она сама выбирает свой путь и принимает за себя решения!

Но сейчас речь шла о Диане! О девочке, глядя на которую в голову проникала мысль, что судьба схватила её за волосы и колошматит обо все углы, попадающиеся на пути с момента рождения. Что так не должно быть! Не должно и не может. И если в твоей власти хоть немного осветить путь этого ребенка — сделай это! А потом уже думай о том, что будет с тобой лично.

Халфин снова нажал на выступ в ящике. Достал другой телефон, отличающийся от первого только тем, что был не угольно-черным, а тёмно-серым.

— Когда вас встречать, Тимур? — голос Марты звучал так, словно она и не ложилась спать. Словно за окном было позднее утро, а не два часа ночи.

— Дата моего визита еще не определена, — ответил Халфин.

— Понимаю, — в голосе собеседницы не было удивления. — Могу ли я спросить, чем вызван ваш звонок.

— Картина, — вздохнул Тимур. — Та, что в ваших апартаментах в Париже, — умолк, замявшись.

— И что с ней? — поторопила Марта.

— Как зовут ту, что на картине нарисована? — Халфин решил не скрывать цель звонка. — Как имя вашей прапрабабушки, изображенной на ней?!

— Евдокия Оленина, — медленно ответила Марта. — Могу я узнать, чем вызван ваш вопрос?

— Пока — нет, — ответил Тимур. — Есть кое-какие соображения и догадки, но озвучивать их еще рано.

— Надеюсь, что вы сообщите, если догадки обретут статус истины?

— Этот телефон все так же не прослушивается? — сменил тему Халфин.

— Да, — ответила Марта. — Кроме вас по этому номеру никто позвонить не может.

— Хорошо, — во вздохе Тимура Марте послышалось облегчение. — Я свяжусь с вами, когда и если все прояснится, — нажал клавишу отбоя.

Через несколько минут Халфин вошел в спальню. Быстро преодолел несколько метров до кровати, прижал к себе Людмилу, попытавшуюся отстраниться:

— Прости, — прошептал, — так было нужно.

— Зачем? — всхлипнула от обиды Милочка.

Тимур понимал, что сейчас не время пытаться хоть что-то объяснять. Он только сжал Милочку еще крепче:

— Девушку на картине зовут Евдокия Оленина. Теперь мы знаем.

— И что нам делать с этим знанием? — Милочка уже почти перестала обижаться на любовника.

— Пока — ничего, — Тимур уже лежал рядом с нею. — Сейчас нам нужно отдохнуть и хоть немного поспать. Уже через три часа в доме снова будут люди и я должен их встретить.

Людмилу совершенно не интересовало, кто прибудет и почему Тимур должен прибывших встречать.

— Я не хочу спать, — уткнулась лицом в плечо.

— Я тоже вряд ли усну, — ответил, касаясь губами её приоткрытого рта.