Шрифт:
Закладка:
Но кто из живущих без греха? Не время и не место предаваться морализму. Нужно попытаться выяснить, кто отправил к Стефану новых ночных гостей, если, конечно, всё это не плод воспалённой фантазии несчастного.
Присев за свободный столик, Себастьян заказал пару бокалов белого вина и принялся с любопытством разглядывать помещение. Многие из присутствующих оказались знакомы ювелиру, что было вполне предсказуемо – ведь это его основные клиенты. В своё время Серафим побывал в гостях почти у каждого из сильных магов Ледума, предварительно выяснив привычки, мельчайшие детали распорядка дня и, конечно же, узнав в лицо. Помимо обычных столиков в зале имелись ещё и индивидуальные ложи, расположенные по периметру внешней стены. От остальных гостей их отделяли лишь тончайшие голубовато-белые тюлевые занавески. Похожие на лоскуты облаков, они трепетали от малейшего движения воздуха.
Себастьян напряг зрение, пытаясь различить хоть что-то за ними. Для простого смертного это было бы, конечно, невозможно, но сильфу довольно легко удалось не обращать внимание на дрожащую эфемерную преграду, смотря словно сквозь неё.
Результат не заставил себя ждать. Уже в первой ложе Себастьян с удивлением обнаружил своего нанимателя. Глава ювелиров собственной персоной вальяжно откинулся в кресле и, полузакрыв глаза, сосредоточенно курил кальян. Судя по очень маленькой курительной чашке и большому количеству льда в сосуде, Кристофер, по своему обыкновению, не ограничивался табаком, этим вечером отдавая предпочтение смеси гашиша, мёда и патоки. На столике рядом стояло большое блюдо с крупными тёмно-алыми вишнями, сам цвет которых был каким-то лоснящимся и порочным. Кристофер не обращал внимания на сцену: перед ним, только для него, танцевали его личные танцовщики.
Но удивило Себастьяна даже не это: всем была известна слабость Кристофера к ночной жизни. Поражало нечто совсем другое – приметная декоративная лента во всегда продуманном до мелочей наряде главы ювелиров. Глубокий чёрный цвет её притягивал взгляд, как маятник в руке гипнотизёра. И это была не просто деталь одежды. Особым образом завязанная вокруг горла, наподобие шёлкового шарфа, лента сообщала всем окружающим о поистине уникальном статусе своего обладателя.
Перед ними был премьер.
Не было более высокого положения в Ледуме, чем положение премьера.
Не существовало способа добиться большего расположения и доверия лорда-защитника: человек, носящий чёрную ленту, полноправно представлял правителя. Как в былые времена священнослужители представляли в своём лице самого Творца, подобным же образом воля премьера считалась выражением воли самого лорда, и её надлежало выполнять неукоснительно.
Ювелиру было известно о двух временных супругах, которым лорд Эдвард присваивал статус прим, да и то потому, что те ждали от него детей, которым правитель Ледума пожелал передать преимущественное право на престол. Для ребёнка, получавшего официальный титул наследника, предпочтительно было иметь как можно более высокое происхождение, которое никто из незаконнорожденных отпрысков не смог бы оспорить. Таким образом, статус примы давал скорее формальную, чем реальную власть.
Несмотря на это, последняя прима Ледума, госпожа Лидия, смогла с умом воспользоваться открывшимися перед ней широкими возможностями. Женщина обладала сильным характером и рассудительностью, вместе с тем благоразумно не вмешивалась в щекотливые вопросы политики. В противоположность этому, она активно занялась общественной и научной жизнью и поспособствовала небывалому в Ледуме расцвету наук и искусств. Огромную поддержку получил от неё Магистериум. Сама Лидия много лет занималась там исследованиями в области химии и даже получила учёную степень.
Госпожа Лидия сохраняла за собой статус примы в течение семнадцати лет, родив лорду-защитнику троих детей, младший из которых, Эдмунд, сейчас являлся инфантом. Однако ей, как и многим выдающимся людям Ледума, не удалось спокойно состариться и умереть естественной смертью. Вскоре после несчастного случая, унесшего жизни старших её детей, близнецов Эммы и Эрика, Лидия была арестована и некоторое время содержалась в Рициануме, после чего была прилюдно казнена по обвинению в измене.
Об этой истории в городе предпочитали не вспоминать. Госпожа Лидия пользовалась подлинной любовью и уважением как среди аристократов, так и в народе, и смерть её стала утратой для многих.
Как нам уже известно, в Ледуме официально отсутствовал институт брака и семьи: любовники никогда не были скованы порой непосильными понятиями верности или долга. Из этого правила было только одно исключение: как священник возлагает жизнь на алтарь своей веры, отрекаясь от всего земного, так и человек, носящий чёрную ленту, утрачивает право распоряжаться собой. У него появляются строгие обязательства перед лордом, и нарушение этих обязательств карается самой высокой мерой наказания.
Однако… премьер! Это что-то новое. Себастьян хмыкнул, предугадывая, какой широкий резонанс вызовет в обществе столь громкое событие. На ближайшие месяц-два, и это как минимум, жители второй столицы обеспечены обширной темой для разговоров и пересудов, которая по популярности, несомненно, обойдёт и кончину младшего сына правителя, и продолжающие ухудшаться отношения с Аманитой, – темы не в пример более мрачные и действительно значимые.
Ловкий ход, и возразить нечего. Занять чем-то пытливые умы подданных, чтобы те немедленно принялись смаковать новость, рассуждать о мотивах и последствиях столь исключительного назначения. Отвлечь, увести в сторону от тревожных слухов о возможной войне, которые расхолаживают общество и совсем ни к чему разумному правителю. Лорд-защитник Ледума всегда чутко следил за настроениями в городе, не допуская до сознания народа ни малейших сомнений или чёрных мыслей, действуя с циничностью, свойственной блестящим политикам. И это назначение также было виртуозным, насквозь политическим ходом.
Несмотря на очевидность подобных выводов, о взаимоотношениях между правителем и премьером наверняка поползут сплетни и домыслы. Как раз сейчас в Ледуме была распространена новоиспечённая модная теория, призывающая любить себе подобных. И куда только катится этот город? Кажется, нравы тут вконец развращены. Ювелир вздохнул. Церковь всегда запрещала подобные союзы, и для Серафима тут вопросов не было.
Конечно, ни о каких чувствах между этими двумя, если им вообще знакомы чувства, и речи не могло идти. Должно быть, решили подразнить бесстыдным намёком напускных святош из Аманиты. А заодно подчеркнуть современность взглядов и без того склонного к эпатажу правителя.
Лента обязана была носиться постоянно, дабы положение премьера ни для кого не осталось секретом и окружающие могли обходиться с ним должным образом, демонстрируя глубочайшее уважение и почитание. Высокий статус предполагал неприкосновенность – как юридическую, так и физическую.
Потому-то развлекающие Кристофера танцовщики так и вились у его ног и даже целовали туфли с легкомысленно смотрящими в одну сторону серебряными пряжками, но никто из них не осмеливался и мимоходом коснуться руки или хотя бы кончиков волос премьера, убранных драгоценными заколками. В их глазах читался плохо скрываемый страх перед таким опасным и неудобным клиентом.
