С этими словами он ушел.

Вправду лег на диван, уставился на дверь, хоть и знал, что Эва не зайдет.

Почему-то именно в кабинет она войти стеснялась, особенно если он просил ее этого не делать. Ведь здесь он в основном работал, а трудиться предпочитал в тишине.

Не войдет – и прекрасно.

Не мог он ее сейчас видеть.

Он все понимал… Эве в этой жизни пришлось несладко. Отец алкаш, дома разруха, даже еды нормальной у девчонки не было. К тому же она училась – на это тоже нужны были деньги. Оно, может, и не слишком удивительно, что в результате она занялась ублажением клиентов за деньги.

Он уже почти свыкся с этим ее прошлым.

Знал, что в любом случае ее не оставит. Станет заботиться, поддерживать. Никогда не допустит, чтобы она испытывала нужду, или чтобы какой-то урод ею пользовался ради наживы.

Артур будет оберегать и ее, и ребенка.

Но Кулакова он Эве не простит.

* * *

Артур избегал Эву три дня.

Все время, какое ей надлежало оставаться дома и отдыхать, он придумывал тысячу отговорок, чтобы уходить пораньше, а приходить ближе к полуночи, когда невеста уже спала.

Но пришел день, когда Эва собралась на работу.

На резонные возражения Артура она взмолилась:

– Ну пожалуйста, можно мне в офис? Я хорошо себя чувствую. Все эти дни не было никаких проблем, с ребенком все супер. Я очень хочу на работу, мне это важно.

И он сдался.

Сам виноват. Устроил ее к себе под крыло, передал в надежные руки своего зама. Только когда Артур это делал, не понимал, что обрекал себя на мучения.

Весь день он не мог спокойной работать, ощущая присутствие столь желанного объекта рядом. Его в прямом смысле колбасило от осознания, что Эва находится за стенкой. Выйди – и увидишь, можно даже коснуться.

Он ведь заметил, как она сегодня утром красивой бабочкой выпорхнула из его машины и зацокала каблуками по плитке, направляясь в гостиницу. Ревниво следил за тем, чтобы никто не бросил на нее заинтересованного взгляда. Этот ее образ никак не выходил из головы, мешал концентрироваться.

Пора было признать – Артур дико соскучился.

По всему!

По ее счастливому щебету, когда они где-нибудь ужинали или гуляли. По нежности ее кожи, персиковому аромату волос.

К концу рабочего дня Артур понял, что тактика избегания ни черта не работала. В конце концов, они скоро поженятся, какое тут избегание? Детский сад.

Артур же давно не мальчик, он мужчина и привык вести себя по-взрослому. Пора прекращать держать Эву на дистанции.

А Кулаков…

Хрен с ним.

Это прошлое Эвы. А на прошлое злиться бессмысленно.

Ведь невеста не сможет прыгнуть в машину времени и все исправить, так?

Поэтому у Артура лишь два пути – расстаться с ней или принять. Он выбрал второе.

Артур вышел в общий кабинет, обласкал взглядом склоненную над клавиатурой кудрявую голову Эвы.

Мысленно простонал: «Люблю тебя…»

Несмотря ни на какое прошлое. Любил до безумия, так же сильно хотел. И ничего с этим не поделаешь.

– Эвелина, зайдите ко мне в кабинет, – сказал он деловито.

Артур называл ее полным именем только здесь, ведь для офиса сокращенное «Эва» не годилось. Он не хотел подчеркивать ее особое положение, хотя то, что она его невеста, уже ни для кого не секрет. Все это поняли почти сразу, ведь она приезжала и уезжала с ним. Высказывание Баграта про кольцо Эвы при сотрудниках тоже сыграло свою роль.

Однако он продолжал при подчиненных соблюдать субординацию.

Артур наблюдал, как Эва поднялась с места, как проследовала к нему.

Он подождал, пока невеста зайдет, закрыл дверь.

Почти сразу предложил:

– Уже полшестого, скоро домой. Я тут подумал, может, заказать столик в ресторане? Ты как? Чего бы хотела на ужин?

А Эва вместо радостного кивка вдруг нахмурилась, спросила:

– Что такое, Артур, у тебя внезапно нашлось на меня время? Какой сурок сдох в лесу?

Вот тебе на…

– Я же объяснял, что эти дни был занят новым проектом, разве ты меня не слушала? – спросил он с прищуром.

– Ага, слушала, – кивнула она.

И посмотрела на него с такой обидой, что в душе невольно шевельнулся червячок вины.

– Не надо на меня обижаться, – строго сказал он. – Я ведь отношусь к тебе с пониманием, в ответ прошу того же.

Артур посмотрел на нее со значением. Ведь не дура, должна понимать, с чем ему приходится мириться.

И Эва, кажется, поняла.

По крайней мере, ее взгляд из обиженного трансформировался в виноватый. Она разом растеряла весь свой боевой настрой, погрустнела.

Артуру это не понравилось. Он не для того пригласил ее в ресторан, чтобы она там грустила.

Продолжил ласковее:

– Какую хочешь кухню? Поедем, куда скажешь. Выбирай.

Артур взял ее за руку, чуть погладил большим пальцем тыльную сторону ладони. Обычно Эва отвечала на такое действие нежным взглядом. Но теперь отчего-то не прониклась.

– Все равно какую, – кивнула она как бы нехотя.

– Хорошо, иди, – проговорил он недовольным голосом.

И она ушла.

Ничего доброго ему не сказала, не порадовалась тому, что он решил навести мосты.

«Нет, ну нормальная, а? Я перед ней и так и эдак…» – ругался он про себя.

Впрочем, ей ведь невдомек, что Артур пообщался с Кулаковым. Он оставил эти ценные сведения при себе, чтобы не выливать на Эву весь негатив. И вот тебе результат.

Он перекипел, а невеста обиделась.

«Чтоб ты сдох, Кулаков», – прорычал он про себя.

И пошел бронировать столик во французском ресторане, который понравился Эве больше всего.

* * *

Ужин прошел на удивление хорошо. Если Эва и дулась вначале, то лакомые блюда исправили положение.

Артур угощал ее говядиной по-бургундски, трюфелями, от которых Эва пришла в восторг. На десерт они слопали по порции крем-брюле.

За ужином он много говорил о работе, будущих планах. Эти темы оказались Эве очень интересны, и ему удалось добиться того, что она совсем расслабилась, даже задавала ему вопросы по рекламе. Расспросила, где и сколько он учился.

А когда Артур привез Эву домой, не смог удержаться. Зашел в спальню, когда она переодевалась.

Замер, наблюдая за тем, как она расстегивала блузку.

– Дай помогу… – вдруг услышал он собственный хриплый голос.

Подошел к ней, стал расстегивать мелкие пуговицы одну за одной, оголяя белую кожу ее груди, живота.

А самого аж повело от желания.

Он наклонился к Эве, поцеловал в щеку, в уголок рта, потом накрыл ее губы своими, сжал в