Я тяжело дышала.

Быть может, Алина и была старше меня более чем на тридцать лет и знала Кирилла дольше меня. Но. Несмотря на это, она и понятия не имела, что нас с ним связывает. Притяжение. Судьба. Рок. Называйте это как хотите, но эта сила была могущественнее самого высокопоставленного политика в мире. Её воле нельзя было противиться. Эта сила связывала нас воедино, лишала пути к отступлению. Она была мудрее философов, и, вместе с тем, безжалостнее самого опытного киллера. И даже Бога. Потому что она и была Богом. Эта сила была любовью.

ГЛАВА 72. Кира

Я ехала на скором поезде из Владимира в Москву. Сидела около самого окна и старалась не оборачивается к людям. На мне была бейсболка, купленная в сувенирной лавке на вокзале. И тёмные очки на пол лица. Постоянно казалось, что все вокруг на меня пялятся. Я чувствовала себя безумно неуютно от того количества хейта, который, подобно густому гною из наболевшей раны, выливался мне на голову. Я больше не ждала звонка от Кирилла и просто отключила телефон. Не хотелось ежеминутно получать очередные доказательства своего провала.

Если честно, я вообще старалась ни о чём не думать. Что судьба готовила мне в Москве? Я не знала. Мудро решив, что я не могу изменить то, что мне неподвластно, я повернула голову в сторону окна и стала вглядываться в повторяющийся пейзаж. Чёрт, я безумно устала за прошедшие сутки и готова была отключиться прямо тут, в поезде.

Когда я куда-то ехала, то брала с собой маленький томик стихов Марины Цветаевой. Её строки были настолько ёмкими, что порой, над двумя четверостишьями можно было размышлять столько же, сколько занимало прочтение сорока листов прозы. Я открыла небольшую потёртую книжечку и прочитала:

Я тебя отвоюю у всех времён, у всех ночей,

У всех золотых знамён, у всех мечей,

Я ключи закину и псов прогоню с крыльца —

Оттого что в земной ночи́ я вернее пса.

Я тебя отвоюю у всех других — у той, одной,

Ты не будешь ничей жених, я — ничьей женой,

И в последнем споре возьму тебя — замолчи! —

У того, с которым Иаков стоял в ночи.

Эмоции её стихов были настолько пронзительными, что, порой, мне не хватало воздуха, чтобы побороть острый трепет в груди. Он всегда возникал при попытке осмыслить всю глубину нездоровой страсти лирической героини. Её любовь в стихах всегда неотвратима, трагична и вместе с тем абсолютно бескорыстна. Такая альтруистическая гибельная страсть просто не может оставить равнодушным. Вот так и я влюбилась в творчество Цветаевой с первых строк. Тогда, много лет назад, я ещё не знала, насколько мои собственные роковые чувства будут созвучны этой поэзии.

Находя в горьких стихах невидимого соратника, я немного расслабилась и незаметно для себя погрузилась в сон.

Возвращаясь в реальность, я почувствовала, как кто-то треплет меня за плечо.

- Девушка, конечная. – говорила проводница, слегка склонившись надо мной.

Я вздрогнула и стала оглядываться по сторонам. Все пассажиры уже покинули вагон. Осталась только я.

- Мы в Москве? – зачем-то решила уточнить я.

- Да. Уже десять минут стоим. Можете покинуть вагон? – попросила она.

- Да, да. Конечно! – я засобиралась. У меня с собой была только одна небольшая сумка. Остальные вещи ещё до отъезда во Владимир я перевезла в квартиру Кирилла.

При мысли о нём моё сердце сжалось. Что же с ним случилось, что он не пожелал отвезти меня обратно в Москву? Неужели он не уважал меня настолько, что даже не потрудился объяснить, что происходит? Я понимала, что должна была на него злиться. Однако, когда первое потрясение от новостей Алины прошло, в душу закрались странные подозрения. Кирилл ещё никогда не бросал меня. Он вообще никогда не нарушал своих, порой весьма странных, обещаний. Что же с ним произошло? Мне казалось, что виной всему была та самая таинственная встреча, на которую он поехал вчера утром. Какие обстоятельства заставили его повести себя так непредсказуемо?

Когда я покидала Нью-Йорк, я твёрдо решила, что отныне буду относиться к нашим с ним отношениям с трепетом. Я буду беречь их. И вот теперь, гонимая желанием понять и простить, я села в метро на ту ветку, что вела к его дому. Наступил поздний вечер, и я очень надеялась, что состояние Кирилла, чем бы оно ни было вызвано, не усугубилось.

Когда я поднимала в лифте в пентхаус Кирилла, моё волнение переросло в непонятный тремор. Я с трудом соображала и старалась дышать глубоко и спокойно. Но это не помогало.

ГЛАВА 73. Кира

Двери лифта открылись, и меня сразу оглушили басы громкой музыки. Это была какая-то современная композиция, из тех, в которых слово «бабло» рифмуют с «табло». Дрожащими руками я достала из сумки ключи и вставила их в замок, но оказалось, что дверь была не заперта. Когда я открыла её, то биты с изрядной долей мата стали ещё громче. Странно было слышать это в его квартире, ведь обычно Кирилл свысока относился к подобной популярной музыке. Да что с ним происходит?!

Прямо перед порогом на полу лежал какой-то человек. Он был в отключке. Неужели можно напиться настолько, что валишься на пол, не дойдя до двери? Или, быть может, он принял что-то покруче алкоголя?

Я перешагнула через мужчину. Потом наклонилась и пощупала пульс на его шее. Он был, слава Богу, жив.

За занавеской у окна мне почудилась какая-то возня. Я пригляделась и увидела страстно целующуюся парочку. Мужчина уже залез девушке под юбку. В какой-то момент моё сердце замерло. Мне показалось, что это был Кирилл. Та же фигура, рост и волосы. Но приглядевшись я поняла, что ошиблась. Я не знала этого человека. Да, видимо, вечеринка была в самом разгаре.

Я пошла дальше в гостиную. По пути на меня наталкивались пьяные, иногда полураздетые молодые люди. Их глаза были стеклянными, а речь вязкой и непонятной. Везде были разбросаны пустые стаканы и бутылки из-под виски. Окурки валялись прямо на полу. Боже мой! Дом Кирилла теперь больше напоминал притон! Я ещё никогда не видела даже намёка на беспорядок в его квартире. Он, с его патологической любовью к чистоте не терпел даже кружек с чаем, оставленных не в том месте. Всегда относил их в посудомойку. Что-то явно было не так…

Я продвигалась дальше, переступая через бесчувственные тела и