чуть отодвинув занавеску, мог наблюдать за происходящим в зале. Кроме военного коменданта, Платова, двух старших офицеров в зале находился еще и представитель наркомата иностранных дел, но его присутствие было лишь формальным и предполагалось, что он выйдет из зала, когда начнется самая важная, доказательная часть разговора. Делая жест доброй воли, советская сторона не стала приглашать на эту встречу представителя секретных служб США. Показывая тем самым, что «недоразумение» стоит уладить, не раздувая скандала и не вынося сор из избы.

Представитель британской разведки Томас Бартон вошел в зал секунда в секунду с назначенным временем. Платов и Буренин вышли ему навстречу и встали в центре зала. Бартон остановился в трех шагах и вежливо кивнул. Шелестов наблюдал за разговором, глядя на непроницаемое лицо Платова и на лицо военного коменданта. Генерал Буренин был опытным и грамотными штабистом, он преподавал в свое время в академии. И этот налет академичности сейчас исчез у него без следа. Перед англичанами стоял боевой генерал с поджатыми тонкими губами и холодными глазами. Высокий чистый лоб только подчеркивал холодность военного коменданта и его намерения пресечь все поползновения в нарушении союзнического долга.

Бартону продемонстрировали фрагменты записи разговора между немецким агентом СД и Шеноном Питтсом. Выглядело это так, как будто советская сторона располагала полной записью, но показала лишь часть ее. Как доказательства действий против Советского Союза были предъявлены фотографии, сделанные во время самой встречи в ангаре, так и фотографии шифровок и расшифрованный текст переписки между английской разведкой и СД. Бартон выслушивал и рассматривал доказательства спокойно. Выдержка у английского разведчика была отменная.

Наконец наступило время выслушать хоть какие-то объяснения и комментарии со стороны дружественной разведки. И Бартон заговорил с вежливым достоинством, как того и требовал протокол.

– Господа, от имени британского командования и руководства нашей разведки я приношу вам благодарность за то, что все указанные материалы были предоставлены нам во время этой встречи. Правительство его величества не заинтересовано в раздувании конфликта между союзниками и приложит все усилия для его прекращения. Со своей стороны могу вам сообщить, господа, что действия данного конкретного сотрудника были его личной инициативой, в причинах которой руководство МИ-6 непременно разберется. Прошу принять мои заверения, что действия данного сотрудника никоим образом не были выполнением приказа руководства. Британские секретные службы, как и армия, и флот, верны союзническому долгу и сделают все зависящее от них для победы над Германией в этой войне.

– Мы можем надеяться, что все стороны, участвующие в подготовке трехсторонней миссии, будут неукоснительно выполнять свой союзнический долг? – многозначительно спросил Платов, намекая, что сор может быть и вынесен из избы.

Шенона Питтса передали англичанам. Стороны обменялись вежливыми полупоклонами. Офицерам разведки были вручены доказательства вины их сотрудника, на чем встреча не закончилась. Это было лишним подтверждением тому, что англичане заранее знали и о причинах сегодняшней встречи, и назревающем скандале. Они хорошо подготовились и предложили в ответ свой акт доброй воли и приверженности союзническому долгу. Томас Бартон передал Платову копии докладов своих сотрудников, чьи имена, конечно, были закодированы, о том, что советский разведчик сотрудничает с немцами в рамках подготовки соглашения союзнической комиссии. По мнению этих сотрудников, предателем была агент-женщина.

– Надеюсь, это поможет вам и уверит вас в моих самых лучших намерениях, – поклонился Бартон.

Встреча закончилась. Платов и Шелестов уединились в комнате на втором этаже. Максим просматривал сообщения, представленные англичанами. Он ткнул пальцами в одно из них.

– А вот это прямо-таки характерно для провокации! Агент, сообщивший самые ценные сведения и видевший в лицо нашего предателя, погиб во время исполнения своего долга. Единственный свидетель, который может опознать предателя, умер.

– Так вы склонны верить этим сообщениям союзников или нет? – спросил Платов напрямик.

– Видите ли, Петр Анатольевич, я как-то задавал вам этот вопрос, интересуясь кое-кем из смежных ведомств. Но вы тогда мне не ответили.

– Вы можете ответить более конкретно? – строго спросил Платов.

– Я думаю, что речь идет о Екатерине Зиминой. Под этим именем и фамилией я знал ее, когда она только начинала службу в НКВД. Встретив ее здесь, мне пришлось на веру принять ее заявление, что она работает в разведке и по параллельному с нами направлению. Прощупать ее до конца я не успел, но информированность Зиминой была велика. Верю ли я в ее предательство? За столько лет измениться мог каждый человек. Я считаю, что ее нужно задержать и предоставить ее руководству доказательства, предоставленные англичанами.

– Информация ляжет на стол Берии, а он потребует сведения об источниках. Думаю, что Лаврентий Павлович не одобрит наши мягкие действия. Он предпочел бы как следует взять англичан за жабры. Но я в данном случае с ним не согласен. Мой профессиональный опыт говорит, что в этой ситуации следует действовать тоньше. К тому же у меня есть и свои источники информации, которые я не хотел бы раскрывать даже перед своим руководством.

– Тогда как же мы поступим?

– И все же, Максим Андреевич, вы уверены, что это Зимина?

– Нет, – коротко и веско ответил Шелестов.

– Я тоже не верю. И нам надо сделать так, чтобы об этих подозрениях не узнало ни наше руководство, ни руководство Зиминой. Надо быстро разобраться самим и найти настоящего предателя.

– Если он есть, – вставил Шелестов.

– Поверьте, он есть, – спокойно отозвался Платов. – Я давно догадывался об этом.

Свой «почтовый ящик» с Екатериной у Шелестова был. В церкви Святого Ильи в кадило перед иконой Николая Чудотворца нужно было поставить свечку в самое дальнее отверстие. И обязательно так, чтобы свеча была наклонена. Свечу, конечно, быстро уберут, потому что с нее накапает воск. Но воск останется, по крайней мере, до позднего вечера. По этой свечке или следу от нее можно было понять, что нужна встреча. Для этого следовало прийти в храм к утренней службе.

Шелестов сделал все, как они договаривались, но на утренней службе Екатерины не было. Прихожан было сегодня много, но он не мог пропустить Зимину, даже учитывая, что женщина могла изменить внешность. Повторив снова «вызов», Шелестов пришел в храм на следующее утро. И опять напрасно. Максим стал разглядывать чуть ли не каждую женщину, но все безрезультатно. Служба подходила к концу, и Шелестов собрался уже уходить, когда к нему подошел молодой алтарник.

– С вами хочет поговорить отец диакон, – шепнул он.

– Где? – спросил Максим.

– Войдите вон в ту дверь за занавесом, – кивнул молодой послушник и ушел.

Шелестов еще немного постоял у стены, осторожно осмотрелся и, убедившись, что на него никто не обращает внимания,