из которой Фина сделала фигурку лебедя, немного грубоватую. Девочка смотрела на меня с явным ожиданием. Она безмерно хотела быть хорошей, умелой, чувствовать признание с моей стороны.

- Как мило… А сделай еще! – кивнул я с улыбкой. Она осторожно положила лебедя мне на голову, и соединила ладошки, словно сделала величайшее добро в мире. Он уже собиралась уйти, как я вдруг остановил ее, легко схватив за край футболки: - А давай я тебе помогу, сделаем еще лучше и красивее вместе!

Девочка захлопала в ладоши и села рядом со мной. Мы пододвинули стеклянный столик к дивану и принялись делать из купюр, которые Финанса отрывала от себя, оригами. Я почти никогда не занимался им, но когда рядом сидела она – это занятие захватывало меня, как безумного ученого его исследования.

За что ни бралась Фина, она быстро училась и прилежно старалась. И чтобы ни делала, девочка всегда была веселой. Однажды она мыла посуду на кухне с музыкой из телевизора и пританцовывала в такт какой-то очередной песенке из детского канала. Мультики она обожала.

- Ты посмотри, да я птица! – носилась она потом по комнате, махая руками, когда я решил посмотреть с ней телевизор и включил канал о природе. Торчащие из рук купюры и правда, походили у нее на перья. Облетев два раза планету по имени гостиная, комнатный орел приземлился неслабым прыжком прямо рядом со мной на диван.

- Финансик… У меня идея! Пойдем, я тебе покажу!

- Давай, папка! - вскочила она, схватив меня за руку.

Вместе мы пошли по дому, и я открыл дверь в кабинет дедушки. Тут он занимался коллекционированием. Самая большая гордость: подойдя к стенке, я отодвинул ее, как панельную дверцу, которые обычно бывают в Японии. От пола до потолка – ряды книг: десятки, сотни. Специальные издания на любые темы и жанры.

- Ого, сколько книг! – воскликнула Финанса. Я чувствовал, как ее охватывает невероятный восторг. – Эх, жалко только, что я не умею читать.

- Не переживай! Я потом тебя научу, – погладил я ее по голове. – Хочешь, я тебе сейчас почитаю?

- Очень, очень хочу! – закивала девочка, да так сильно, что мне казалось, еще чуть и у нее голова отвалится.

Этот прекрасный день шел к вечеру, но приятные тепло и уют не покидали меня до самого сна. Их просто невозможно было сравнить с той серой рутиной, словно из прошлой, уже будто не моей, неведомой жизни.

Я приготовил кровать для Финансы на втором этаже в комнате по соседству с моей. Девочка украсила все стены рисунками, на столе сложила в ряд множество сделанных оригами. Специально для нее я нашел оранжевые простыню, одеяло и подушку. Повесил голубые занавески на окнах. На подоконнике Фина расположила горшки с самыми разными растениями. Купил их в дачном магазине неподалеку. Почему-то ей сильно понравились кактусы. Мне, к слову, тоже.

- Папа, мне так нравится, как ты заботишься обо мне! - обняла она меня перед сном.

Финанса легла в кроватку в моей старой, еще с детства, красной пижаме. Захотелось сегодня прочитать ей эдембурские народные сказки. Открыл первые страницы выбранной книги. Начал читать. В голове снова и снова возникалисветлые, чуть ли не ослепляющие добротой и радостью воспоминания. Я ведь так же лежал в кровати, а напротив сидела бабушка и читала эту же самую книгу. Мне было так приятно слушать ее, а сейчас приятно, чтобы послушали меня. Финанса радостно покачивалась, словно плыла на волнах сказки, возносивших ее в причудливые фантастические миры.

- Ну, спокойной ночи, – скоро я закрыл книгу, закончив чтение и поцеловал ее в лоб. – Спи крепко.

- Папа, спасибо тебе. Я тебя очень люблю, ты самый лучший на свете! – поцеловала она меня в ответ, точнее просто дотронулась до щеки. Купюры так и посыпались с нее, видно от прилива радости, но девочка, похоже, даже не обращала на них внимания.

Я ушел в свою комнату. Быстро лег в кровать. Всего один день. Один! Но как он смог изменить все! Я почти не узнавал себя: нёсся сквозь время и пространство, радость и удовольствие! Ничего важного не существовало для меня более. Финанса – для меня все! Ничего не нужно! Я любил ее, как свою дочь.

Так и я лежал некоторое время. Закрыл глаза, почти заснул. И вдруг пришел в себя от шороха. Кто-то копошился у меня в ногах. Приподнявшись, я включил настольную лампу на прикроватной тумбочке и посмотрел на край кровати. Удивлению моему не было предела. Финанса свернулась калачиком у меня в ногах, подобно котенку, мирно посапывая.

Медленно я встал с кровати, недоумевая, но сразу вспомнил, что раньше, когда она была еще питомцем, больше всего любила спать таким образом. Не хотелось ее будить, но так это оставлять нельзя было. Неожиданно Финанса сама проснулась. Посмотрела на меня:

- Папа? – удивленного, но немного сонного говорила она. – Что ты делаешь?

- Я вот у тебя хотел спросить именно это. Почему ты так спишь?

- Ну, я же всегда спала так, папа, не знаю, почему, но знаю…

- Нет, это неправильно! – проговорил я твердо. – Ты теперь стала человеком и должна вести себя, как человек! Ты должна спать в своей кровати. Понимаешь?

Девочка села на край кровати.

- А кем я раньше была, папа? Не понимаю.

- Неважно, просто послушай, что я говорю. Со временем ты сама все поймешь.

- Ладно, папа. Я верю тебе…

Финанса вздохнула с нескорым сожалением. Мне захотел ее как-то обрадовать. Осторожно я взял ее на руки и донес до ее кровати, уложил. Девочка оживилась, снова одарила меня нежным поцелуем, затем успокоилась. На приятной нотке я ушел к себе и сразу заснул, осознавая, что я действительно был ей фактически, как отец.

Прошло несколько дней. За это время ничего особенного так и не произошло. Из новостей я узнавал, что обстановка в городе все еще складывалась напряженная. Хотя не случилось ни одного столкновения полиции с бандитами. Изредка я ходил в ближайший магазинчик, покупал только самое необходимое. В одном ларьке приобрёл несколько сим-карт без паспорта. Сменить номер было хорошей идеей, пока меня не вычислили по-старому. И почему я раньше об этом не подумал? Хотя за это время ничего плохого не случилось.

Мы с Финансой жили душа в душу, я учил ее