Аилесса не могла сбежать. Это невозможно. Но как бы я ни старался убедить себя в этом, сложно игнорировать факты. Пустая известняковая плита. Перерезанные веревки.

Сердце так сильно колотится о ребра, что я испытываю физическую боль. Это невозможно.

«Нет, – возражаю я самому себе. – Это вполне возможно». Я все время знал, что Аилесса способна перехитрить меня – даже связанная, ослабшая и без своих костей благодати.

Кости благодати!

Я вскакиваю на ноги и несусь к полкам, спотыкаясь по пути о спящих на полу Марселя и Жюли.

– Ой! – вскрикивает подруга.

А Марсель лишь начинает храпеть. Я осматриваю полки, но потрескавшегося кувшина нигде нет. Обернувшись, я замечаю его на столе. А вокруг лежат монеты из кошелька Жюли. Я подбегаю к кувшину и заглядываю внутрь. Но он пуст.

– Merde! – Я опускаю его обратно, но промахиваюсь мимо стола, и он разбивается вдребезги.

Жюли тут же садится. Несколько прядей волос выбились из косы во время сна.

– Бастьен, что?.. – Ее взгляд скользит к плите, а рот открывается от изумления.

Она хватает брата за плечо и принимается трясти его. А как только Марсель распахивает глаза, показывает ему на плиту.

Он приподнимается на локтях. А затем медленно моргает, уставившись на то место, где должна лежать Аилесса.

– Ох.

– Ох? – Я принимаюсь расхаживать по комнате, чтобы хоть как-то сдержать желание откусить ему голову. У меня нет сомнений, как это произошло. – Покажи мне свой маленький нож, что ты носишь с собой.

Марсель лезет под плащ, и его лицо бледнеет.

– Он исчез. И костяная флейта тоже.

Я пинаю осколок кувшина.

Жюли недоверчиво смотрит на брата.

– Как она смогла подобраться к тебе так близко?

Он падает на спину и качает головой.

– Я сам подошел к ней. Аилесса рассказывала мне о символах на флейте и… заверила, что пытается помочь. – Марсель прижимает ладони к глазам. – Сегодня же новолуние, – стонет он. – Ночь переправы. Она же все сама рассказала мне. Это я дурак и не смог сопоставить факты.

Я вздыхаю. Марсель ни в чем не виноват. Я же видел, что он сидел рядом с ней, и не сказал ему держаться подальше.

– Мы все оказались дураками.

– Что, прости? – оскорбленно восклицает Жюли. – Меня вообще тут не было. Так что моей вины… – Она хмурится. – Что ты делаешь?

Я затягиваю ремень от ножен на спине, чувствуя, как нож отца упирается мне в спину. «Я все исправлю», – мысленно обещаю ему я.

А затем хватаю масляную лампу и отодвигаю дверь. Через секунду я ныряю в проем и устремляюсь в темноту катакомб. Аилесса все еще здесь. Должна быть здесь. Вряд ли я проспал больше получаса, а это место – настоящий лабиринт.

Жюли выбегает из комнаты вслед за мной.

– Подожди! – Ее карие глаза блестят в свете лампы, которую она схватила по пути. – Нужно все хорошо продумать. Аилесса забрала свои кости. А значит, нужно тщательно подготовить план ее поимки. Мы не можем…

– Я не позволю ей уйти.

У меня сжимается горло. Я спас ее из пропасти. Неужели это не имеет для нее никакого значения?

А затем ты снова связал ее, Бастьен.

– Я с вами! – кричит Марсель, выбегая вслед за нами.

Я напрягаюсь, увидев, что за его плечом болтается лук и колчан.

– Никто не станет убивать Аилессу, понятно?

Жюли прищуривается.

– Ты беспокоишься о своей жизни или ее?

– А есть какая-то разница? – огрызаюсь я.

Она вздрагивает и отступает на шаг. А вся моя злость сдувается, когда я вижу на ее глазах слезы. Я видел Жюли плачущей всего два раза в жизни: шесть лет назад, когда нашел ее на могиле отца, и чуть больше двух месяцев назад, когда сказал, что нам нужно оставаться друзьями. Протянув руку, я касаюсь ее плеча.

– Ты знаешь, что я имел в виду, Жюли.

Ее ноздри раздуваются, когда она отталкивает мою руку.

– Конечно же знаю. Возможно, нам и необходимо сохранить жизнь твоей второй половинке, но это не означает, что я не могу заставить ее страдать. – Она выхватывает нож из-за пояса. – Я, в отличие от тебя, не забыла о своей миссии.

Жюли проходит мимо меня и устремляется к выходу, яростно вытирая глаза.

Я тяжело вздыхаю и следую за ней.

Как только Жюли отдаляется от нас на несколько метров, ко мне приближается Марсель.

– Иногда мне кажется, что она действительно может убить Аилессу, – бормочет Марсель, стараясь не отставать от меня и сестры.

– Брось, Марсель. Она не сделает этого.

Мы дружно пригибаем головы, чтобы не задеть низкий потолок в туннеле.

– А ты бы мог? – В его голосе звучат обеспокоенные нотки. – Сейчас, когда узнал Аилессу, смог бы убить ее? Конечно, если нам удастся разорвать связь душ.

Я потираю бок, который царапает неудобный шов. Аилесса могла убить меня сегодня ночью, но не сделала этого – хотя уже успела заполучить и нож Марселя, и кости благодати.

– А ты? – отвечаю я вопросом на вопрос.

Марсель хмурится, и я тут же понимаю, насколько глупым он оказался. Ведь он никогда не тренировался, чтобы стать орудием мести. Мы с Жюли не хотели, чтобы у него на руках осталась кровь.

Впереди, в затопленном месте туннеля, раздается тихий всплеск. Судя по всему, Жюли прыгнула в воду.

Я хлопаю Марселя по спине.

– Нужно поторопиться. Жюли так разогналась, что успеет пересечь половину Галлы, пока мы выберемся из туннелей.

Мы устремляемся вперед, двигаясь так быстро, как только можем. И проскальзывая сквозь трещины в стенах, ведущие к скрытым тропам, проверяем больше десятка маршрутов, которые могла выбрать Аилесса.

Но ее нигде нет.

И в этот момент меня осеняет ужасная мысль.

Кости благодати помогают ей ориентироваться в катакомбах.

Я не знаю, какие животные дали силы Аилессе, но большинство из них обладают сверхъестественным чувством ориентации – птицы, собаки, кошки. И хотя мы завязали ей глаза, пока вели в скрытую комнату, она, скорее всего, запомнила все повороты, что мы сделали по пути. А кости благодати помогли воскресить воспоминания.