— Сколько же вы плавали матросом и на каких кораблях?

Я ответил.

— Ну и как, понравилось вам море, профессия моряка?

— Да разве могут быть люди, равнодушные к морю, его просторам, вольной стихии? Таких не встречал я в своей жизни...

Московские товарищи с любопытством слушали мои ответы. Особенно их заинтересовал рассказ о том, как я на бельгийском судне «Ван» встретился с участником восстания на броненосце «Потемкин» матросом Галаганом. Расспросили, в каких странах я побывал, какие иностранные языки знаю.

Седоватый человек, сидевший от меня справа и все время молчавший, вдруг спросил:

— Скажите, пожалуйста, Семен Яковлевич, что же с вами все-таки произошло в Детройте, на заводе Форда? За что вас упрятали там в тюрьму?

Я ответил, удивляясь про себя, откуда им известны такие подробности моей биографии. Еще больше удивился, когда они попросили рассказать, за что меня арестовали в Бельгии и присудили к тюремному заключению. Затем расспросили, когда стал членом Бельгийской компартии, при каких обстоятельствах очутился во Франции и как вступил там в Коммунистическую партию. Кто меня рекомендовал...

Я все больше недоумевал, почему именно эти вопросы интересуют моих слушателей и какое это, собственно, имеет отношение к моему участию в испанских событиях. Но еще большее удивление вызвало предложение, которое мне под конец беседы неожиданно сделали:

— Как вы смотрите, товарищ Чебан-Марченко, если мы предложим вам одну интересную работу. Так сказать, немножко романтического порядка. Но очень сложную. Более того — чрезвычайно ответственную. Скажем больше, весьма опасную. Короче — стать советским разведчиком...

Услышав такое неожиданное предложение, я растерялся.

Мне всегда казалось что к этой профессии должно быть особое призвание. У меня оно отсутствовало. Так я считал. К тому же почти не имел образования... Четыре класса сельской школы. Ничего себе грамотей!

— Что вы! Не получится из меня разведчика, — убежденно сказал я. — Не разбираюсь совершенно в этом тонком деле. Пень!

Товарищи переглянулись между собой, улыбнулись.

— Вы себя недооцениваете, Семен Яковлевич! Слишком скромны и самокритичны. Это, конечно, похвально. Скромность украшает человека. Но вы вполне подходите. Проработали несколько лет в подполье в Бельгии и Франции. Приобрели немалый опыт. Разве это не в счет? Владеете английским, французским, испанским, немецким языками. Знаете морское дело. Плавали боцманом. Коммунист. Память у вас отличная. Что вы? По всем статьям подходите. А главное — мы верим вам. Ну, а это дороже всего. Не отказывайтесь от такого почетного и важного дела! Ведь это в интересах нашей Родины. Подучитесь немного, и все будет в порядке.

— Дайте хоть подумать, посоветоваться, — попросил я.

— Подумать — пожалуйста. А вот посоветоваться можно только с одним человеком... С собой.

Вдруг я вспомнил о Пабло Фрице. Ведь он же пригласил меня тогда в Валенсии быть его первым гостем в Москве!

Хотел было сказать об этом, но тут же раздумал. Мне ведь дали понять, что советоваться можно только с собой...

Спустя несколько дней поезд увозил меня и моего товарища по Испании — грека в один из советских городов.

Как мне хотелось заехать хоть на денек домой, в родные Клишковцы! Однако это пока исключалось. Ведь село находилось за границей — в Бессарабии, давно оккупированной боярской Румынией.

За напряженной учебой почти незаметно промелькнуло полгода. Курс программы мы исчерпали. На выпускных испытаниях получил хорошие оценки.

Вскоре меня вызвали в Центр. Начиналась учебная практика.

БУДНИ РАЗВЕДЧИКА

Альфред Джозеф Муней

Первое задание было такое: собрать точные данные о морском порте в одной сопредельной с нами капиталистической стране.

С заданием я справился, хотя на это и ушло несколько месяцев. За успешное его выполнение я был награжден ценным подарком и премирован путевкой в один из крымских санаториев. К этому времени осуществилась моя давнишняя мечта — я стал советским гражданином.

Крым во многом напоминал мне юг Испании. Такое же ласковое лазоревое море (мне непонятно было, почему оно называлось Черным), такие же пальмы, кипарисы, виноградники, горы...

Глядя на мерно накатывавшиеся на берег волны, я размышлял: «Неужели я смогу в самом деле стать разведчиком?» Я все еще не верил в свои способности. Но в Центре, по-видимому, так не считали.

Мои сомнения окончательно были рассеяны тем, что я получил задание выехать на постоянную работу за границу. Место назначения — царская Болгария.

Почему именно эта страна? Мне объяснили. Монархо-фашистские круги Болгарии, ее царь Борис ведут сейчас переговоры с гитлеровской Германией о предоставлении ей возможности базировать свой военный флот в портах Варна и Бургас. Понятно, какую опасность это будет представлять для Советского Союза в случае войны. Гитлер усиленно подбирается к нашим южным границам через причерноморские державы...

Для того чтобы попасть в Болгарию, необходима была въездная виза. Но получить ее оказалось не так-то просто. Расскажу, сколько пришлось преодолеть рогаток на этом пути.

Болгария имела свои консульства в ряде стран. Эти официальные представительства обычно и выдавали визы на право въезда в свое государство. Решил лететь в Голландию, где мне приходилось бывать, когда плавал матросом, чтобы получить там визу. Но оказалось, что болгарского консульства там нет. Выходит — зря летел. Какая досада! Мне посоветовали поехать в Бельгию, в Брюссель, где имеется консульство.

Я задумался: воспользоваться ли этим советом? Ведь моя персона давно на учете в бельгийской полиции. Сидел в Антверпене в тюрьме, был выслан за пределы страны. Опознают меня — и опять неприятности. Операция сорвется, задание не выполню.

Как быть? Решил все же рискнуть.

Прилетев в Брюссель, направился в гостиницу. Вид у меня был вполне солидный, как у богатого туриста. Прекрасный кожаный чемодан с наклейками нескольких стран. Его владелец одет по последней моде, но не крикливо. Документы в порядке.

Приведя себя в порядок после дороги, я не спеша направился в болгарское консульство.

В просторной комнате за желтым удобным секретером сидел пожилой чиновник. Небольшой настольный вентилятор слегка шумел, нагнетая прохладу, шевеля бумаги. Я подал паспорт и сказал по-английски, что мне нужна виза для въезда в его страну. Без всякого интереса чиновник посмотрел на меня, затем взглянул на паспорт, не спеша прочитал записи, повертел задумчиво в руках, встал и направился в