– Ты ранен? – хлопнул глазами князь.

Нормандец растянул тонкие губы в улыбке:

– Не сказать, чтоб ранен… Так, угостился по плечу дубиной. Просто соскользнула по шлему, и вот… Синячище – да-а, но, кажется, ничего не сломано.

– Кажется? Отведу-ка я тебя лучше в лазарет. Вот прямо сейчас. Пошли!

– Пошли… – рыцарь пожал плечами… вернее, только попытался пожать и вновь скривился. Видать, удар шевалье схлопотал изрядный!

– Ничего-ничего, – утешил «Жером». – Ты еще молодой, если и перелом – так срастется. Только потуже забинтовать надо, да.

– Знаешь, друг, – отойдя от озера, нормандец замедлил шаг. – Помнишь, я как-то рассказывал тебе о своем чудесном спасении. О рыжей девушке и моем слуге, которые…

– О девушке – помню, о слуге – нет, – быстро оглянувшись по сторонам, настороженно протянул «славный английский рыцарь».

– Слугу убили, я видел его труп, – Сен-Клер понизил голос и с сожалением покачал головой. – Жаль! Девушка же попала в плен. Та самая, медноволосая, со шрамом над левой бровью. Я ее как-то спас от плетей…

– Ты не рассказывал!

– Забыл. Да, было дело. А потом она меня спасла, помогла бежать… Знаешь, думаю, она очень скоро попадет в руки брата Хельмута. И будет умирать… жутко и долго.

– Понимаю, – сухо покивал князь. – Рыжая со шрамом, говоришь? Знаешь, похоже, и я ей обязан.

– И ты?!

– Да… Потом как-нибудь расскажу, сейчас же…

Приятели уже никуда не шли, остановились меж орешником и кленовой рощицей, там и вели беседу.

– Жаль будет, если она погибнет так страшно, – Игорь задумчиво покачал головой.

– Вот-вот! Жаль.

– С другой стороны – она языческая жрица, враг Господа нашего и наш враг.

– И это правда…

– Как добрые католики, мы не можем ее освободить…

Анри сверкнул глазами:

– Да, да! Конечно, не можем. В этом-то вся и штука.

– Не можем освободить… но можем убить! – жестко закончил князь.

– Убить?

– Да! Убить быстро, и тем избавить ее от невыносимых мук. Стрела, нож… об этом надо думать, и поскорей. Кстати, убивать буду я.

– Ты? – шевалье де Сен-Клер искренне удивился. – Но… но почему, друг? Ведь я же…

– Я обязан ей не менее, чем ты, славный Анри, – тихо промолвил Игорь, отламывая кленовую ветку – отгонять надоедливых комаров. – Тем более потом я сразу исчезну. Никто никогда меня не найдет.

– Исчезнешь? Как это?

– Уеду домой, в Англию. Давно уже собирался, да вот задержался чуток.

– Я бы тоже уехал, – Сен-Клер неожиданно улыбнулся и запрокинув голову, посмотрел в небо. – Только вот поднакоплю побольше деньжат. Меня ведь дома никто не ждет.

– А меня – ждут, – Игорь опустил глаза и махнул веткой. – Поэтому я – убью. И сразу уеду.

– Ты сильно рискуешь!

– Знаю. Но ты же поможешь мне, так?

– Помогу. Клянусь всеми святыми!

– Тогда слушай, что делать…

Славный комтур Штеллина, крестоносный брат Гуго фон Штауфен лично подсчитывал добычу, коей оказалось не так уж и мало. Кроме пленных – рабов, – еще и бочонки топленого сала, мед, воск, орехи, сушеные лесные фрукты и ягоды – и все это в изрядном количестве! Весьма неплохой прибыток к запасам замка. Вот только как это все вывезти? По болотной-то гати.

– Часть понесем сами, часть – пленные, – вслух рассуждал Штауфен. – Что не унесем, то сожжем, уничтожим.

– Господин комтур…

– В первую очередь – сало, орехи…

– Господин комтур!

– Чего тебе? – командир крестоносцев недовольно обернулся на зов. Сей достойнейший рыцарь очень не любил, когда его отвлекали. Тем более от такого важного дела!

– Я думаю, нам пригодится одежда этих язычников, святейший брат, – поклонился нормандский рыцарь Сен-Клер.

Фон Штауфен удивленно приподнял брови:

– Одежда? Зачем?

– Льняные женские рубахи можно разрезать на бинты и перевязывать раны. Брат Хельмут как-то говорил, что так можно. Правда, не все рубахи подходят. Кстати, неплохо бы его позвать…

– Ну… позови, ладно… И не отвлекай пока, ладно?

Штеллинский палач брат Хельмут приспособил под пыточную старую ригу на самой окраине деревни. Обычный, чуть покосившийся от времени сарай с круглой печью и высоким глинобитным полом предназначался для молотьбы и сушки снопов. Сейчас же, в июле, молотить и сушить пока было нечего, и ригу, судя по четырем скамейкам, использовала молодежь для своих посиделок. В хорошую погоду местные парни и девушки, верно, собирались у озера, а вот в дождь как раз здесь. Если слишком сыро, можно было и печку разжечь: в углу валялись растопка и хворост.

Все это сейчас сильно пригодилось палачу. И печь, и растопка, и хворост. Он даже послал кнехтов принести еще дров, имеющихся могло не хватить. В огне, а точнее сказать, на углях, брат Хельмут собирался раскалять пыточные инструменты, в первую очередь – длинные каленые иглы. Нужно было срочно проверить всех пленных девок – не ведьмы ли? Раздеть да поискать родинки, в родинку раскаленную иглу и воткнуть. Заорет ежели девка – знать, не худая, будет молча терпеть – ведьма. Таких срочно утопить в озере, дабы колдовством своим славному крестоносному воинству не навредили.

Кроме того, в плен к орденским братьям попали и настоящие, истинные ведьмы, не требующие особой проверки. Вина их был ясна и так – в мужской одежке сражались, многих кнехтов да рыцарей убили. Теперь нужно было лишь запытать этих мерзких тварей до смерти. Чтоб заклятые язычницы умирали в муках! Чтоб кричали. Чтоб отреклись, хотя бы под пыткою, от своих богомерзких идолищ!

Таких ведьм попалось три штуки. Все грязные, в мужских портках да рубахах – тьфу! Еще кольчуги на них были, да кольчугу кнехты стащили. Заодно хотели и остальную одежку стащить да потешиться, однако брат Хельмут все эти чаяния решительно пресек – некогда. Для потехи, чай, и другие девки есть, а эти – ведьмы! Их пытать надобно.

Все три сидели, связанные, в дальнем уголке за печкою – глазищами зыркали. Одна только привалилась спиной к стене, голову свесила. Осознала, верно, что ей грозит, испугалась. Оно и правильно, страх – он иногда великие дела делает.

Поглядел брат Хельмут на ведьм, ласково так поглядел, почти что любовно. Помощникам-кнехтам рукой махнул, давай, мол, тащи первую.

– Ну, хоть вон ту. Задумчивую.

Бросились кнехты… и тут же отпрянули.

– Брате святый! А она мертвая.

– И впрямь померла, что ли?

– Ну!

– Жаль. К диаволу душа ее нечистая угодила. Прямиком в лапы. Ладно, давай следующую.

Взяли девку. Притащили да, одежку сорвав, вздернули на дыбу – к самой крыше сарайчика загодя веревочные петли подвесили. Вот и ведьму на них подвесили, руки вывернули назад, потянули…

Выгнулась ведьмочка, округлив от боли глаза, закричала страшно – оно и правда, захрустели сутавчики-то, ага.

– Опустите пока… Ну, милая? Отрекаешься ли ты от божков своих нечистых?

– Перкунас вас всех убьет! – неожиданно заорала дева. – Всех! Всех! Всех! Покарай их, великий Диевас, затащи в свое царство, Пикуолис… Вей, ветер! Шумите, деревья!

– Упорная, – сложив руки на животе, спокойно резюмировал брат Хельмут. –