- У вас... подождите секунду. Замрите на мгновение. Кажется, я что-то чувствую.

Это самое последнее, что ты хочешь услышать, когда врач запускает руку в тебя. Уэстон затаил дыхание, сморщил лицо. Он не знал, что хуже, боль или унижение. К счастью, рука милосердно убралась.

- В чем дело, доктор?

- Подождите. Я думаю, это еще не все. Я снова захожу.

Уэстон застонал, ненавидя свою жизнь и всех, кто в ней был. Доктор заходил еще четыре раза - так часто, что Уэстон начал привыкать к этому, и этот факт его несколько беспокоил.

- Я думаю, это последнее.

- Последние из чего?

Уэстон обернулся и увидел, что врач смотрит на несколько предметов у себя на ладони.

Доктор Ваггонер сказал. 

- Пуговица от пальто, часть молнии и шестьдесят три цента мелочью. Очевидно, вы питаетесь не так здорово, как вам кажется.

Уэстон моргнул, как будто это действие могло заставить предметы исчезнуть. Они остались.

- Это прозвучит как ложь, - сказал Уэстон. - Но я их не ел.

- У меня был коллега, который однажды обследовал человека, который хотел попасть в книгу мировых рекордов, съедая велосипед по кусочку за раз. Он извлек отражатель из прямой кишки мужчины.

- Я серьезно, доктор. Я не ем пуговицы или мелочь. И конечно же, я не ел молнию.

- Это похоже на зиппер в виде мухи на джинсах, - доктор Ваггонер снова усмехнулся. - Я знаю старушку, которая проглотила муху.

- Я не ел муху.

- Хорошо. Тогда есть только одна альтернатива. Вы сексуально активны?

Уэстон вздохнул. 

- Я - натурал. В настоящее время встречаюсь с девушками. И единственный человек, который был там за всю мою жизнь - это вы.

Доктор Ваггонер положил предметы в судно и сказал:

- Теперь вы можете сесть.

Уэстон встал на четвереньки, но предпочел замереть. Он не думал, что когда-нибудь снова сядет.

- Bы думаете, я вам лгу.

- Эти вещи не просто материализовались внутри вас из другого измерения, мистер Смит. И у вас внутри, вероятно, нет отделения Казначейства США, чеканящего монеты.

По крайней мере, кому-то, казалось, было весело. Уэстон задавался вопросом, когда попросить доктора раскошелиться на доллар.

- Я говорю правду.

- У вас есть сосед по комнате? Тот, кто любит розыгрыши?

- Я живу один.

- Bы пьете? Принимаете какие-нибудь наркотики?

- Я иногда пью пиво.

- Bы когда-нибудь пили слишком много? Бывают провалы в памяти? Периоды, когда вы не помните, что произошло?

Уэстон открыл рот, чтобы сказать "нет", но остановил себя. За последние несколько недель было несколько моментов, которые казались какими-то расплывчатыми, с точки зрения памяти. Он бы не назвал их "провалами в памяти". Но он ложился спать, а просыпался в другой части дома. Голый.

- Думаю, я мог бы прогуляться во сне, - признался он.

- Теперь мы к чему-то приближаемся, - доктор Ваггонер снял перчатки и положил их в корзину для опасных материалов. - Я направлю вас к специалисту.

Уэстон почесал в затылке.

- Так вы думаете, я ем пуговицы и мелочь во сне?

- Они проникают в вас, так или иначе. Считайте, что вам повезло. Однажды у меня был пациент, который во сне зашел в интернет-казино и спустил семьдесят восемь тысяч долларов.

- Значит, он пришел к вам за помощью в борьбе с лунатизмом?

- Он пришел ко мне, чтобы вправить сломанный нос, после того, как его жена узнала об этом. Не волнуйтесь, мистер Смит. Сегодня вечером я пропишу вам снотворное, которое поможет обуздать ночные перекусы, и специалист докопается до корня вашей проблемы. Лунатизм обычно является результатом стресса или депрессии.

Уэстон нахмурился. 

- Этот доктор, к которому вы меня направляете. Он мозгоправ?

- Его зовут доктор Глендон. Он - психиатр. Моя медсестра запишет вас на прием. А пока постарайтесь запереть все мелкие предметы, которые можно проглотить, в вашем доме.

Уэстон шел домой, чувствуя себя идиотом. Идиотом, который сел на кактус. Его квартира, расположенная всего в нескольких кварталах от кабинета врача, казалась была за пятьдесят миль, потому что каждый шаг причинял боль.

Солнце начало клониться к закату, и Нейпервилль нарядился по-праздничному. Нити белых гирлянд висели рядом со свежими вечнозелеными венками и бантами, украшая каждый фонарный столб и витрину магазина. Мягко падающий снег усиливал эффект, делая улицу похожей на рождественскую открытку.

Ничто из этого не взбодрило Уэстона. С тех пор, как компания перевела его в Иллинойс, подальше от семьи и друзей в Эшвилле, Северная Каролина, он был подавлен. Но, на самом деле депрессии не было. Все, что Уэстон знал о депрессии, он почерпнул из просмотра телерекламы антидепрессантов. Он никогда не видел рекламы, в которой человек в депрессии ел пятицентовики, но, возможно, доктор Ваггонер был в чем-то прав.

Выудив ключи из джинсов, он собирался вставить их в замок бронированной двери, когда она внезапно открылась. Там, в двух шагах от нее, стояла его злобная соседка. Уэстон не знал ее имени. Она, вероятно, тоже не знала его. Она просто называла его "Громкий человек". Каждые двадцать минут она стучала в стену между их квартирами, крича, что он шумит. Если он включал телевизор, она стучала - даже на самой низкой мощности. Если звонил телефон, она стучала. Когда пищала микроволновка, она стучала. Она стучала даже тогда, когда он чистил зубы.

Он звонил домовладельцу из-за нее три раза. Каждый раз Уэстону доставалось.

- Она эксцентричная, - сказали ему. - Семьи нет. Тебе следует игнорировать ее.

Хозяину легко говорить. Как можно игнорировать человека, который не пускает тебя в твою собственную дверь?

Уэстон попытался обойти ее, но пожилая женщина сложила руки на груди и не сдвинулась с места. У нее была светло-коричневая кожа и какая-то ткань, повязанная на макушке. Уэстон не мог оторвать взгляда от ее ушей, с которых свисали характерные, как у цыганки, золотые обручи. Сами уши были огромными, вероятно, больше ладоней Уэстонa. Может быть, если бы у него были такие большие уши, он бы тоже все время жаловался на шум.

Ее собака, какой-то крошечной игрушечной