Когда Генри направился к двери, в паб вошла темноволосая женщина, и Страйк со злостью и чувством абсолютной неизбежности узнал в ней Шарлотту Росс.

18

Выход вовне, молния. Благоприятна стойкость. Необходимо особенно строго соблюдать закон постоянства.

«И цзин, или Книга перемен»

Перевод Ю. К. Щуцкого

Страйк подозревал, что Шарлотта вот-вот появится, едва Генри упомянул о том, что знает ее. Головы посетителей поворачивались в ее сторону. Страйку было привычно наблюдать подобное. Она обладала той красотой, которая пронизывала пространство подобно ледяному бризу. Пока Шарлотта с Генри издавали возгласы удивления (со стороны Генри, вероятно, искренние) и обменивались любезностями у двери, Страйк собирал свои вещи.

— Корм, — произнес голос у него за спиной.

— Привет, Шарлотта, — сказал он, стоя к ней спиной. — Я ухожу.

— Мне нужно с тобой поговорить. Пожалуйста. Всего пять минут.

— Боюсь, мне уже пора идти.

— Корм, пожалуйста. Я бы не просила, если бы это не было так... Пожалуйста, — повторила она, уже громче.

Он знал, что она способна устроить сцену, если не получит желаемое. Она была женщиной, заслуживающей внимания прессы, им газеты теперь тоже интересовались, и он опасался, что в случае скандала пойдут сплетни и, возможно, просочатся в прессу.

— Хорошо, даю тебе пять минут, — холодно ответил он, усаживаясь обратно и допивая остатки своего безалкогольного пива.

— Спасибо, — тихо сказала она и немедленно направилась к бару, чтобы купить себе бокал вина.

Она вернулась через пару минут, сбросила свое черное пальто, обнажив темно-зеленое шелковое платье, стянутое на талии широким черным поясом, затем заняла место, на котором недавно сидел Генри. Корм никогда не видел ее такой худой, хотя она, даже в возрасте сорока одного года, была, как всегда, красавицей. Ее длинные темные волосы падали ниже плеч, зеленые в крапинку глаза были обрамлены густыми ресницами, и, если она и нанесла макияж, то настолько легкий, что он был совершенно незаметен.

— Я знала, что ты будешь здесь, как ты, наверное, уже понял, — сказала она, улыбаясь, желая, чтобы он улыбнулся в ответ, посмеялся над ее хитростью. — Я сама предложила этот паб Хэну39. Он милый, не правда ли?

— Чего ты хочешь?

— Ты сбросил, наверно, тонну веса. Выглядишь великолепно.

— Что, — повторил Страйк, — ты хочешь?

— Поговорить.

— О чем?

— Трудно начать, — сказала Шарлотта, делая глоток вина. — Мне нужна минутка, хорошо?

Страйк взглянул на часы. Шарлотта пристально посмотрела на него поверх края своего бокала с вином.

— Ладно, итак. Я только что узнала, что у меня рак.

Страйк ожидал всего, но только не этого. Пусть его охватила неприятная и, возможно, необоснованная подозрительность, но он понял, что невольно задается вопросом, не лжет ли она. Он знал, что она не только отлично умела манипулировать, но и была в высшей степени безрассудной — порой нанося вред самой себе, лишь бы получить желаемое.

— Мне жаль это слышать, — выдал он шаблонную фразу.

Она посмотрела на него, и ее лицо медленно залилось краской.

— Ты думаешь, я лгу, не так ли?

— Нет, — ответил Страйк. — Лгать о таком было бы уже совсем херово.

— Да, — сказала Шарлотта, — так и есть. Ты не спросишь, рак чего у меня?

— Я думал, ты сама расскажешь, — ответил Страйк.

— Груди, — сказала она.

— Что ж, — сказал Страйк. — Надеюсь, с тобой будет все в порядке.

Слезы наполнили ее глаза. Он столько раз видел, как она плачет, от огорчения, в первую очередь, но также и от ярости, и будучи расстроенной от того, что ей мешают получить желаемое, что это его совсем не тронуло.

— Это все, что ты можешь сказать?

— Что еще я могу сказать? — спросил он. — Я очень надеюсь, что с тобой все будет в порядке. Ради твоих детей, помимо всего прочего.

— И это... это все? — прошептала Шарлотта.

Раньше она, возможно, начала бы кричать, не обращая внимания на присутствие свидетелей, но он мог сказать, что она понимала, что такая тактика была бы неразумной теперь, когда их уже ничего не связывало.

— Шарлотта, — произнес он тихим голосом, наклоняясь к ней, чтобы убедиться, что его не подслушивают, — я не знаю, сколькими разными способами я могу объяснить тебе это. Все кончено. Я желаю тебе всего наилучшего, но между нами все кончено. Если у тебя рак…

— Так ты действительно думаешь, что я лгу?

— Дай мне закончить. Если у тебя рак, тебе следует сосредоточиться на своем здоровье и на тех, кого любишь.

— Кого люблю, — повторила она. — Понимаю.

Она откинулась на кожаную скамью и вытерла глаза тыльной стороной ладони. Пара мужчин в баре наблюдали за происходящим. Возможно, Шарлотта тоже почувствовала, что у нее есть зрители, потому что теперь она закрыла лицо руками и начала всхлипывать.

«Твою мать».

— Когда тебе поставили диагноз? — спросил он, чтобы она перестала плакать.

Она тут же подняла голову, вытирая свои сверкающие глаза.

— На прошлой неделе. В пятницу.

— Как это случилось?

— Я пошла на обычный медосмотр во вторник, и... вот, они позвонили мне в пятницу и сказали, что кое-что нашли.

— И они точно уверены, что это рак?

— Да, — сказала она слишком быстро.

— Ну, как я уже сказал… Надеюсь, с тобой будет все в порядке. — Он попытался встать, но она потянулась через стол и крепко схватила его за запястье.

— Корм, пожалуйста, выслушай меня. Серьезно. Пожалуйста. Пожалуйста. Это вопрос жизни и смерти. Я имею в виду, что делает нас людьми… ты же помнишь, — прошептала она, глядя ему в глаза, — после того, как тебе оторвало ногу… Я имею в виду, боже мой... это заставляет осознать, что на самом деле тебе важно. Ты же после этого хотел видеть меня рядом? Верно? Разве тогда я не была единственным человеком в мире, который был тебе нужен?

— Вот как? — спросил Страйк, глядя в ее прекрасное лицо. — Может, я просто взял то, что мне предложили, потому что так было проще всего?

Она отшатнулась, выпустив его запястье.

Во всех отношениях есть мифы, в которые верят оба, и у них с Шарлоттой тоже была совместная вера в то, что в самый трудный момент его жизни, когда он лежал на больничной койке, потеряв ногу, и его военной карьере пришел конец, именно ее возвращение спасло его, дав ему смысл и