Ну а для тыловой части колонны, на протяжении километра дороги, заложили десять фугасов из комбинаций ручных гранат, используемых как взрыватель, и противотанковых мин в качестве основного заряда, обложенных камнями для увеличения поражающего действия.

Вести активный стрелковый бой с австрийцами я не планировал, зачем тратить патроны. Только Добрый, занявший позицию со снайперкой, позволяющую ему простреливать большую часть колонны противника, должен был заняться геноцидом офицерского состава. Основная часть нашего отряда, за исключением расчетов орудий и подрывников, должна будет прикрывать нас от обхода, работая арбалетами из засад и в крайнем случае огнестрельным оружием.

Через сутки, после того, как тройку Грохота сменили, прибыл посыльный от Стилета с сообщением – на горизонте замечена войсковая колонна. Австрийцы никуда не торопились, да и не принято было у них передвигаться форсированными маршами, это вам не армия Суворова, поэтому пара суток для наведения лоска на позициях у нас еще была.

***

Я сидел на скале, вместе с Добрым и Ригой, и наблюдал как узкая серая змея австрийских полков втягивается в ущелье. Да они нас совсем не уважают. Идут как на параде, ни разведки, ни головного дозора. Ну ладно, мы не гордые, говорить, что, это слишком легко для нас не будем, учитывая их колоссальный численный перевес. Добрый в это время уже срисовал группу командиров, разукрашенных перьями и вальяжно сидящих на степенно вышагивающих белых скакунах, и готовился к открытию огня, сигналом для которого будет выстрел пушки. Почти, как выстрел крейсера Аврора. Может быть не так громко, но вполне возможно, также судьбоносно.

Учитывая большой пространственный размах позиций, отсутствие радиосвязи и ограниченное количество личного состава, которое можно было использовать в качестве посыльных, управлять боем я фактически не мог. Все должны было сыграть свои роли самостоятельно, без суфлера. Единственной командой, которую я собирался отдать, была команда на подрыв фугасов, для чего у меня был приготовлен красный флаг. А в остальном, мне оставалось только наблюдать.

Голова колонны вышла из зоны нашей видимости, уйдя под скалу, и мы затаили дыхание в ожидании начала боя, а через три минуты началось. Семь выстрелов картечью остановили голову колонны, и охваченные паникой солдаты, пытающие избежать попадания под косу смерти, попятились назад, начиная давку.

К этому моменту Добрый снял уже пятерых попугаев, заблокированных в окружающей их толпе солдат. Змея войсковой колонны обладала огромной инерцией. В то время, когда в голове колонны австрийцы уже умирали, принимая на грудь картечь и падая в обрыв, дальние подразделения еще продолжали бодро маршировать. Мы с Ригой тоже не скучали, отстреливая в полигонных условиях офицеров и унтеров, пытающихся хоть как-то организовать толпу, в которую превратилось их подразделение.

В тот момент, когда плотность людей на дороге стала превышать ее вместимость, кто-то из австрийцев заметил наконец нашу ложбинку и попытался ей воспользоваться. Не думаю, что в этом был умысел для совершения обхода. Люди просто хотели уйти с дороги, но нашли там свою смерть. Не знаю, как там парни перезаряжали пушку, но свои три выстрела они сделали довольно быстро, оставив в колонне разрыв, окрашенный в серо-красный цвет разорванных мундиров, залитых кровью.

Живых командиров в зоне досягаемости уже не осталось и обезумевшая толпа солдат просто жалась к скалам, не помышляя ни о каком организованном сопротивлении. Но в отличии от головы, хвост колонны еще сохранил управляемость и было видно, что австрийцы начали более-менее организованный отход. Не так быстро парни! У нас еще не все подарки использованы, подумал я, и поднял красный флаг. За поворотом, вне зоны нашей видимости, раздались взрывы, прошедшие оглушающим эхом по ущелью, земля у нас под ногами затряслась, а в воздух взметнулись клубы пыли.

***

Это может показаться странным, но сейчас наступал самый ответственный этап операции. Нам требовалось не просто уничтожить определенное количество личного состава противника и раствориться в горах, оставив за ним поле боя. Нет, нам требовалась безоговорочная победа и полная капитуляция экспедиционного корпуса, поэтому наступал черед Риги играть первую скрипку в концерте.

– Солдаты, если хотите жить, прекратите сопротивление. Бросайте оружие или умрете! – закричал Рига по-немецки в прообраз мегафона, сооруженный мной из нескольких кусков жесткой кожи.

В тишине, опустившейся на ущелье, после затихания раскатов грома от подрыва фугасов, голос Риги прозвучал неожиданно громко и один из солдат, то ли с испуга, то ли от отсутствия мозгов, вскинул ружье на изготовку. Добрый, контролировавший процесс, незамедлительно нажал на спуск и этот солдат, теперь уже в прямом смысле, лишился мозгов, обрызгав их ошметками стоявших рядом товарищей. Произошедшее стало триггером и мы тут же услышали звук от удара о землю первого брошенного ружья, породивший лавинообразный процесс демилитаризации австрийских солдат.

Пока австрийцы разоружались и приходили в себя, минут через десять прибежал взмыленный боец из группы подрывников с позывным «Мотыль».

– Командир, там дорога того…! – взволнованно замахал он руками, пытаясь доложить об обстановке.

– Мотыль остановись и выдохни. И давай докладывай по порядку, с самого начала! – успокоил я его.

– Как сигнал поступил, мы и рванули. А пылюка то, когда разошлась, мы глянь, а дороги нету. Вся, как есть в реку сгинула! – на одном дыхании доложил Мотыль.

– Хорошо, с дорогой понятно. А войска там еще остались? – уточнил я.

– Те, которые не сгинули в реку, развернулись и назад побёгли, а сколь их там осталось, не известно. Нам всех было не видать! – пожал он плечами.

Ну что, победа одержана и нужно разбираться с тем, что мы тут натворили. Планируя операцию, так далеко я на загадывал, предпочитая не делить шкуру не убитого медведя. Кроме того, обвал дороги стал для меня неожиданностью. Я не рассчитывал, что поверхностные взрывы могут привести к такому результату.

Окинув взглядом дорогу, я понял, что теперь нам предстоит разбираться с огромной толпой пленных, при том, что дороги назад у них нет, а кроме этого на дороге лежит куча тяжелых трехсотых, которым мы при всем желании помочь не сможем.

Отправив Мотыля на артиллерийскую позицию с приказом забрать боекомплект и уйти с дороги наверх, я сказал Риге брать матюгальник и идти к обрыву.

– Солдаты, дороги через Яблоницкий перевал нет, она обрушилась в реку. Теперь у вас один путь домой, дойти до Галиции и вернуться обратно через Верецкий перевал!