Исчезновение Азирафеля выглядело теперь еще более зловеще. Кроули кивнул и побрел обратно. Кстати вспомнилась странная улыбка княгини, сопровождавшая разрешение покинуть корпоратив. Или ему только померещилось?

В вопящей, обезумевшей толпе промелькнуло что-то белое. Забыв обо всем, шипя и ругаясь, он расшвырял всех, кто попадался на пути, прорвался туда — и остановился, едва не завыв от разочарования: то был рваный балахон какого-то ку-клукс-клановца, и сейчас его владельца под общее одобрительное улюлюканье компания темнокожих грешников распинала вверх ногами на косом кресте. От всей души прокляв и жертву, и палачей, Кроули поплелся наверх.

«Вот только вернись, сволочь белопёрая, — бормотал он, — Я тебе устрою такое Рождество, век не забудешь, небожитель хренов! Я тебе все припомню, все твои выкрутасы и закидоны! Только вернись. Вернись, пожалуйста…»

* * *

Сколько длилась поездка — или полет? — Азирафель не смог бы сказать: его брегет остановился, кажется, сразу после того, как экипаж покинул Лондон. Но когда внизу вновь показались огни, соскучиться пассажир не успел.

Карета начала плавно снижаться и вскоре уже мчалась по обычной, не лунной дороге. По ее сторонам стояла сплошная стена деревьев, и больше ничего не удавалось разглядеть в летящем свете факелов. Очевидно путешествие подходило к концу, и теперь самое время решить, как следует вести себя с пригласившей стороной, выражаясь языком протокола.

Княгиня Ада вызывала у ангела уважение, некоторый страх и сильную неприязнь, впрочем, вполне объяснимую. Никаких добрых чувств он к ней не питал и, как ни старался, не смог разжечь в душе ни малейшей искры симпатии. Похоже, создания любви все-таки не способны любить всех подряд. Азирафель решил, что поступит правильно, если останется просто учтив и любезен, ведь никто не заставляет его обращаться к Вельзевул «дорогая моя».

Между тем деревья за окном уже не улетали назад с сумасшедшей скоростью. Лес поредел, сменился высокой ажурной оградой и прекрасно освещенным парком, за которым вставал залитый светом дворец.

Азирафель восхищенно ахнул: увиденное напоминало Версаль, но казалось еще изысканней, еще роскошней. Под колесами захрустел мелкий гравий, карета покатилась мимо огромной чаши фонтана. В искрящихся струях белела скульптура сидящего Люцифера, — та самая, что шесть лет смущала умы прихожан Льежского собора до появления более назидательной, но по-прежнему прекрасной версии падшего ангела.

Аллею, ведущую к парадному подъезду дворца, также украшали статуи. Среди них Азирафель узнал Нику Самофракийскую, но с головой и руками, Аполлона Бельведерского, спустившего тетиву целого лука, подлинную Афродиту Книдскую… Все, что в лучших музеях мира хранилось в виде копий или печальных обломков, здесь явилось в первозданном виде, точно минуту назад покинуло мастерскую ваятеля.

Такого Ада ангел не ожидал. Кроули ушам своим не поверит, когда услышит его рассказ! Интересно, бывал ли он тут… Самозабвенно восхищаться красотами мешал один настойчивый вопрос: с какой целью ему демонстрируют всю эту роскошь?

Мраморным ступеням, колоннам и позолоте парадного подъезда он уже не удивился. Давешний человек-ворон распахнул дверцу и склонился в особенно почтительном поклоне. Азирафель вышел из кареты и пожалел, что не надел шляпу: сейчас ее было бы очень кстати снять, приветствуя хозяйку дворца.

Она вышла из раскрытых настежь высоких дверей, — все в тех же тупоносых черных башмаках и коротковатых брюках, делавших ее похожей на мальчика-подростка. На лацкане долгополого сюртука мерцала крупная бледно-зеленая роза.

— Добрый вечер, Аз-з-зирафель, — Вельзевул приветливо улыбнулась. — Очень рада, что вы приняли мое приглашение.

Ангел поклонился — не так низко, как его сопровождающий, но все же достаточно церемонно, — и с совершенно искренним чувством ответил:

— Добрый вечер, княгиня. Не представляю, чем заслужил такую честь, но благодарен уже за одну возможность увидеть все это великолепие!

— Я называю это моей загородной рез-з-зиденцией. Она довольно обширна и как-нибудь я проведу для вас экскурсию, если пожелаете… А сейчас пойдемте, нас ждет ужин.

Внезапно «роза» покинула свое место и облаком огоньков взвилась над темноволосой головой: то был рой светлячков, заменивший официальных зеленых мух. В нерабочее время княгиня Ада позволяла себе небольшой отход от формальностей.

Азирафель понимал, что невежливо глазеть по сторонам, поэтому лишь мельком успевал замечать тончайшую резьбу деревянных панелей, статуи в нишах, лепнину и роспись потолков, картины — наверняка среди них имелись и такие, что в мире смертных считаются утраченными или несуществующими.

Вопреки ожиданиям гостя хозяйка привела его не в пышную пиршественную залу, а в уютный кабинет, где был сервирован стол на две персоны.

— Ваше недоумение, дорогой ангел, вот-вот достигнет крыши, — с усмешкой прокомментировала Вельзевул выражение его лица. — Еще несколько минут терпения. Согласитесь, важные раз-з-говоры не следует вести на ходу. Прошу, садитесь. Какое вино предпочитаете в это время суток?

— Полностью полагаюсь на ваш вкус, княгиня, — в тон ей ответил ангел, усаживаясь на золоченый стул, и вытаскивая из серебряного кольца накрахмаленную белоснежную салфетку. — Надеюсь, вы не собираетесь меня напоить.

— Ни в коем случае. Вы нужны мне трезвый и з-з-здравомыслящий.

На столе материализовалась бутылка темного стекла без этикетки. Сама собой вылетела пробка, и густая темно-красная жидкость плеснула в два высоких хрустальных бокала.

— Эдемское, урожай третьего года от сотворения мира, — Вельзевул подняла свой бокал. Облако светлячков над ее головой сложилось в высокую корону. — Ваше благополучие! Пить за здоровье бессмертного существа было бы глупо, не правда ли?

Азирафель ответно отсалютовал и, подавив волнение, отведал напиток. У вина был вкус глубокой и вечной печали об утраченном.

Откуда-то донеслась музыка. Играл целый оркестр, но мощь инструментов была приглушена, чтобы не мешать беседе.

— Бетховен, десятая симфония, — княгиня какое-то время прислушивалась, на ее лице появилось мечтательное выражение.

— Но, простите, у великого Людвига их только девять…

— Десятую он написал здесь.

Светлячки, покинув свое место, образовали в воздухе две человеческие фигуры и закружились в танце.

— Обойдемся без лакеев, — хозяйка повела рукой над столом, заставляя исчезнуть все крышки и крышечки, под которыми скрывались блюда. — Я не собираюсь ни подпоить вас, ни отравить, поэтому угощайтесь. Такого вы и в Раю не найдете. Еще бы, ведь все лучшие повара — у нас!

Азирафель не успел опомниться, а на его тарелке уже лежал ломоть паштета, благоухающего, как мечта гурмана. Если бы шеф-повар «Ритц» пожелал продать душу за рецепт, ангел в тот момент был готов лично оформить сделку.

Невероятным усилием воли он заставил себя ограничиться несколькими кусочками и сделать вид, что пробует остальные кушанья исключительно из вежливости. Вельзевул же ела с нескрываемым удовольствием, то и дело предлагая отведать то одного, то другого.

Налив себе и гостю