На площади, где раньше шумел рынок Пьян-базар, сейчас стоит великолепное здание Большого узбекского государственного театра оперы и балета имени Алишера Навои.

Короткая история у этого театра. Ему еще нет сорока лет. Известный народный певец и музыкант Кари́ Яку́бов вначале организовал ансамбль, потом уже создал театр. Еще в дальних кишлаках раздавались по ночам выстрелы, еще летели из-за угла камни в сельских активистов, а группа молодых артистов готовила первые музыкально-драматические спектакли. Знатоки народных песен, талантливые композиторы, такие, как Юну́с Раджаби́, написали музыку к первым спектаклям, созданным по мотивам легенд.

Юнус Раджаби за свою большую жизнь собрал сотни мелодий узбекского народа, воспитал не одно поколение музыкантов и композиторов, которые сейчас широко известны и за пределами республики.

Первые спектакли горячо были приняты народом. А ведь сомневались порой: придут в театр зрители или нет?

Постепенно создавался симфонический оркестр, хор… Опять сомнения… Поймут ли? Придут ли?

Звучит сейчас в зале театра музыка П. И. Чайковского, А. П. Бородина, Д. Верди, советских и зарубежных композиторов.

Академический театр драмы носит имя Хамзы. С него, собственно, и начинается история современного узбекского искусства.

Театр заслуженно носит имя большого узбекского поэта, который в 1918 году создал в Фергане первую национальную группу актеров. А в Ташкенте в том же году молодой режиссер Манно́н Уйгу́р организовал вторую группу. Потом эти две группы объединились в единый театр.

На его сцене впервые появились в грозные годы гражданской войны женщины-актрисы Максума́ Кари́ева и Мария Кузнецова.

Еще не утихли бои с басмачами, а Маннон Уйгур повез в Москву лучших молодых актеров. Их принял на учебу, создав специальную студию, театр имени Вахтангова.

Пройдут годы, и английские дипломаты, удивленные и восхищенные, будут аплодировать Абра́ру Хидоя́тову, исполнявшему роль Отелло.

— Мы не заметили, что спектакль шел на узбекском языке, — скажет один из гостей.

— Я не видел ничего подобного! — воскликнет второй.

Лучшие произведения русской, мировой, классической и современной драматургии увидели узбекские зрители на сцене любимого театра.

А в республике возникали всё новые и новые театральные коллективы и ансамбли…

Песням Халимы́ Насы́ровой и Тамары Хану́м, танцам Мукарра́м Тургунба́евой и Галии́ Изма́йловой теперь уже аплодируют почти на всех континентах.

С успехом идут далеко за пределами нашей страны и узбекские фильмы.

Всего полвека назад изображение человека даже на бумаге считалось кощунственным: ислам запрещал рисовать. Правда, несмотря на строгие религиозные законы, появлялась настенная роспись, книжная миниатюра… Но живопись, графика и скульптура Узбекистана родились только после Октябрьской революции.

Не забыто и народное искусство. Канатоходцы и сейчас считаются любимыми артистами. Кто не слышал о целой династии Ташкенба́евых? Глава этой семьи — Ташкенбай Игамберды́ев родился сто лет назад… Семилетним мальчиком он вступил на канат и провел на нем девяносто лет. На его юбилее кто-то сказал: «Искусство седое и древнее юностью радует нас…»

Удивительное богатство

Мы получим в 1923 году 50 тысяч тонн и подойдем к 500 тысячам… Мы уже всерьез бредим миллионом…

«Туркестанская правда». 30 декабря 1923 года

Вечер. Мягко светит настольная лампа с зеленым абажуром.

Историки — аспирант и Усман — молчаливо уткнулись в книги, лишь время от времени перебрасываясь словами.

В другой комнате хозяин и Кадыр-ата опять сидят за чаем и беседуют о земле, воде, хлопке. Говорят любовно, взволнованно…

Хлопок! Национальное богатство края…

Хлопок!

Пушистый комочек весит несколько граммов. Это все, что дает одна коробочка. И колхозники и ученые стараются, чтобы таких коробочек на каждом кусте хлопчатника было как можно больше. Нужно с полей Узбекистана собрать миллионы тонн «белого золота»!

«Белое золото»!.. Кто первым придумал такое название хлопку? Поэт, крестьянин, экономист?

Думается, не сговариваясь, они очень точно определили этими словами красоту, ценность и значение одной из древнейших культур, созданных человеком.

— Значит, договорились? — слышит Усман голос хозяина из соседней комнаты. — Завтра и махнем. Подышим вольным воздухом, посмотрим плантации. С председателем побеседуем. Давно уж я с ним не виделся.

Усман сразу догадывается, о чем идет речь: дедушка и его друг собираются в колхоз. Конечно же, поедет и он, Усман!

И вот машина мчится по извилистой дороге среди зеленого моря хлопчатника. Усман сидит рядом с шофером. Дедушка и его друг — на заднем сиденье. Старики вспоминают арыки, кетмени. Потом слышатся слова — колхоз, каналы, тракторы, электростанция, водохранилище, море…

Но вот, кажется, и приехали. Их встречает сам председатель. Высокий, широкоплечий. Если бы не морщины да не седые усы — настоящий богатырь! Человек он известный, а одет просто, скромно. На груди никаких знаков отличия. А между прочим, он Герой Социалистического Труда.

Председатель ведет гостей в дом.

После чая и отдыха едут на плантации, которые занимают здесь более десяти тысяч гектаров.

— Он любит тепло, — показывая на ровные рядки хлопчатника, говорит Кадыр-ата. — Хотя одного тепла ему мало… Есть на свете жаркие страны. А хлопок там не такой.

— И у нас был хилый, низенький, — говорит председатель. — Помню, когда мы закончили борьбу с басмачами, я приехал сюда…

Председатель снял тюбетейку, потер голову, снова надел.

— Земля страшной была! На ней могла расти только шура́-колючка. Даже опытные дехкане качали головами: «Бедна земля. Не помогут тут никакие колхозы». Но земля постепенно сдавалась. Вначале с нее собирали скудный урожай, по пять — семь центнеров с гектара. Потом все больше и больше… — Председатель улыбнулся. — Выходит, всякая земля — добрая и щедрая. Только ласку и заботу любит. Сейчас рассчитываем с гектара взять по сорок, а то и больше центнеров хлопка.

Плотно стоят кусты. Набирают силу коробочки. Осенью раскроются они и подарят людям белые пушистые комочки. Прикоснутся к ним пальцы, и комочек полетит в фартук. В комочке несколько граммов! Еще, еще…

Конечно, лучше и быстрее работает машина. Кажется, «голубой корабль» плывет над пенистым морем. Пушистые комочки стремительно влетают в бункер. За тонкой решеткой видно, как все больше становится хлопка.

Еще недавно о таких машинах только мечтали. Некоторые «рассудительные» люди высказывали ученым свои опасения.

— Разве можно, например, собирать клубнику какой-нибудь машиной? Помнет же! Хлопок тоже нежный…

Действительно, смотришь, как машина наезжает на кустики, жалко становится. Но машина проехала, и кустики как ни в чем не бывало стоят на своих местах. На веточках осталось только несколько полураскрытых коробочек. Машина их не тронула сейчас. Потом, когда они дозреют, пройдется