– Твои дети бальсие. Они не будут плакачь.

Когда Марина ушла-таки домой, он безутешно рыдал и на все мои уговоры отвечал:

– А я хочу Марину!!!

Бедная женщина пришла наутро бледная и сказала, что Мишка снился ей всю ночь.

Далее пошли ежевечерние перформансы возле дверей, уговоры, обманы, подкупы, шантаж, запугивание и аргументы, заканчивавшиеся слезами, отдиранием от дверей и криками «Марина, беги!», слезами Марины, двухчасовым изматывающим нытьем, что Марина – его и больше ничья, и полным крахом всех воспитательных действий.

На что мы только не нажимали: и что Маринины дети плачут без нее, и что я тоже уйду к другому ребенку, и что мы его выгоним вообще на улицу, и что это за ребенок такой, и это ты, папочка, его так избаловал…

Мишка вроде соглашался, но вечером повторялось то же самое: церберская позиция у входной двери и рука на ключах.

Перед сном, измочаленная, я натурально вызывала жалость как законная и покинутая матерь. Мишка, пыхтя, обнял меня за шею и заявил:

– Я зе Тарзан. У миня будит две мамы!

– Мишка, – горестно вздохнула я, – но у него же одна мама померла, а вторая была горилла! Ну и которая из них я?

– Горилла, – твердо сказал Мишка.

Если учесть, что настоящую мать Тарзана сожрал леопард, – неизвестно, кто из нас двоих в более выгодном положении.

– Миша, она пошла к себе домой, у нее есть дети, они хотят свою маму.

– Не-е-ет!!! Это МОЯ мама!

– Здрасте! А Алико и Елена разве не ее дети?

Думает. Морда в слезах. Вдруг придумал, и глаза засияли в бриллиантовом обрамлении:

– Алико и Елена – это Марины друзья!

Тогда Марина принесла воспитаннику вещдоки – фотографии своих собственных детей – и показала их во время завтрака. Мишка долго смотрел на них, потом отложил в сторону, молча слез со стула и величественно удалился в другую комнату – переживать поражение.

– Боже мой, – прослезилась Марина в который раз. – Родные дети так за мной не плачут!

– Ничего, – утешила я. – Зато твоя старость будет обеспечена.

Надо сказать, что даже такая замечательная няня, как наша Марина, все-таки портит ребенка: она его балует и никогда не наказывает!

Благодаря Марине Мишка свои первые слова сказал на русском и не говорил на грузинском до года. Мы специально проверяли – понимает ли он хоть слово на родном языке? Он понимал, но упорно отвечал по-русски. Притом отвечал с блеском и разил наповал.

Самое первое выступление он сделал в полтора года: увидел на соседней крыше голубя в лохматых штанах, гарцующего на самой кромке, и заорал:

– Упадешь!!!

Мультики

Свой диплом я писала на кафедре культурологии и темой выбрала самое крутое на свете – язык кинематографа. В моей голове складированы целые вселенные киношедевров, на любой вкус – тут тебе и японское кино, и европейское, и неореалисты, и Пазолини с Тарковским. При мне запрещено упоминать о массовой культуре и уже тем более о сериалах!

Когда у тебя дети, высокое кино выходит в прихожую, оскорбленно переминается с ноги на ногу, потом надевает шляпу и молча удаляется в подполье. Мультики становятся на несколько лет вашей основной духовной пищей, и я могу даже написать на эту тему если не диссертацию, то монографию точно.

Даже если их не смотреть, мультики вползают в голову через уши: посуда, обед и стирка ждут вашего внимания, а детей распирает энергия, и нет надежнее способа их нейтрализовать, чем посадить перед экраном и включить гипноз.

Дети сидят, не шевелясь, ты занимаешься хозяйством и открываешь параллельный мир. Три электронные летающие девочки, Котопес, Розовая собака, Мусорная куча, Девочка-робот, Арнольд и Хельга, Джимми Нейтрон и, наконец, непостижимо популярный всеобщий любимец, полный идиот Губка Боб Квадратные Штаны!

На фоне этого падения нравов Том и Джерри показались мне Нобелевским лауреатами. Чтобы не деградировать окончательно, купила кассету советских мультфильмов: Карлсон, Простоквашино, Бременские музыканты. Пусть приобщаются к классике!

Кто бы мог подумать, к чему это приведет?

Через две недели пришлось пожинать плоды.

– Глупая ты баба! – четко сказал Мишка в ответ на мое пожелание сесть подальше от экрана.

– Чего?! – Пошатнулась я и дико посмотрела на Марину. Она пожала плечами, и мы вдвоем уставились на ничуть не смущенного молоденца. – Откуда ты это взял?

Виновник хранил гордое молчание и перематывал кассету на любимое место.

– Папа такого не говорит, – лихорадочно вела я расследование. – Сандро тем более. В парке услышал? Не мог же он сам это выдумать!

– Кто там? – услышали мы дублирующий голос фанатичного зрителя.

– Ды нихто, – озверел в очередной раз почтальон Печкин, Мишка покатился с хохоту на пол, и в моей голове забрезжила догадка.

– А ну-ка, отойди, – сказала я, вырвав пульт и приготовившись досконально просмотреть сборник: ведь я ни разу не видела его до конца.

Так и есть! В самом конце обнаружился неизвестный мне мультик «Сказка о глупом мужике», где самоуверенный мачо-муж через слово повторяет своей задавленной Домостроем жене: «Глупая ты баба!»

Тогда я купила другой хит своего детства – японский мультик «Кот в сапогах». Мишка переключился на него безболезненно, но подсел так же плотно, как на все, что ему нравится: он смотрит любимые сюжеты по кругу с утра до вечера, если не отодрать от экрана, поэтому весь текст знает наизусть.

Вернувшись с очередной прогулки, Марина рассказала:

– Он заявил своим друзьям в парке: «Молчать, деревенщина!» Его же отлупят в конце концов!

– Не отлупят, – надменно отозвался хулиган из ванной. – Кроме меня, таких слов там никто не знает!

Самое смешное было даже не в том, что именно говорил Мишка, а в контрасте: крошечный муравьишка выдает вполне взрослые фразы на безупречном русском языке.

Мишка с Мариной идут с прогулки мимо магазина игрушек. В витрине всякие соблазнительные джипы. Миша, как ребенок-беспризорник, рассматривает их с улицы, прилипнув носом к стеклу.

Марина:

– Попроси папу, он тебе купит.

Миша с тяжелым вздохом:

– Марина, о чем ты, это нереально…

И, понурясь, уходит прочь.

Или, например, копируется фраза вместе с мимическим рядом: Миша обрызгался соком, сидит с застывшим лицом, потом говорит каменным голосом:

– Я чувствую себя идиотом.

Мишка получил от папы маленькую машинку. Прирожденная вредность и инстинкт разрушения заставили его наступить на нее и сломать. Все налетели на Мишку и заахали:

– Мы всё скажем папе!

Разрушитель и бровью не ведет.

В это время звонит телефон. Марина, мстительно:

– Вот и папа!

Мишка,