Женщины обнаружились в кабинете «бабки» Софьи. Ну, или Маришки. Сидели плечом к плечу и, судя по «обрезанным» верхним конечностям обоих силуэтов, чем-то занимались в Новом Мире.

Во мне, конечно же, проснулось любопытство, и я, быстренько натянув футболку, шорты и резиновые шлепки, отправился действовать им на нервы. А через несколько мгновений, замерев за спиной Лары и начав разминать ее трапеции, прикипел взглядом к картинке за ее «Оком». Вернее, к лицу очень пожилой женщины из высшего сословия, возлежавшей в груде подушек на широченной кровати под балдахином — судя по мимическим морщинам, эта особа отличалась на редкость сволочным характером, что сразу же вызвало неприятие. Впрочем, крестить с ней детей я не собирался, так что задвинул это чувство подальше и продолжил наблюдения. Удивился аляповатости ожерелья и сережек, восхитился трудолюбию мастериц, вышивших чепчик и ночную рубашку, оценил красоту кружев на воротнике и рукавах последней, приятно порадовался чистоте и фактуре постельного белья, напоминавшего наш шелк, и даже сфотографировал резные столбики балдахина, стараниями неведомого резчика превращенные в самые настоящие шедевры. Потом отщелкал ту часть лепнины и фресок на потолке, которые оказались в поле зрения, критически оглядел гобелен на стене у изголовья, счел его на редкость уродливым, обратил внимание на тусклый светляк в стеклянной колбе и негромко хмыкнул.

— Угу, заработались… — виновато «подтвердила» Шахова, решив, что я их тороплю. — Но словарный запас любого аристократа существенно больше, чем у простолюдинов. А у таких стервозных, как эта…

—…наверняка сдвинут в сторону обсценной лексики! — желчно заявила чем-то недовольная Степановна.

— Пригодится и она… — философски заметил я и поинтересовался их успехами.

Язва решила повредничать. В смысле, ответила не на тот вопрос, на который требовалось:

— Все по плану, Рат — Борисыч взломал защиту на драгоценностях этой тетки и сделал необходимые замеры для создания артефактов звукоизоляции, я исцелила ей злокачественную опухоль коры головного мозга, почему-то проигнорированную местными целителями, восстановила его нормальное кровоснабжение и подстегнула обмен веществ, а Маришка «повесила» на сознание качественный «поводок». В общем, максимум через сутки организм адаптируется к навязанным изменениям и будет готов к длительным ночным бдениям…

— Ла-а-ар… хотя, правильнее будет «Мари-и-иш»?

«Бабка», как ни странно, вредничать не стала:

— Замшелый пенек был прав: пребывание в этом мире нам не навредит. Зато мы ему можем.

— И-и-и⁈

Она пожала плечами:

— Первые несколько дней перед каждым переходом на ту сторону мне придется вешать на вас целый комплекс целительских плетений. Потом твой дед соорудит очередные артефакты…

— Так, стоп! — перебил ее я, услышав Самое Важное. — Получается, что ты даешь добро на переходы⁈

— Лар, у вас он всегда такой деревянный?

— Да, вроде, за все время ни одной занозы. Хотя Бестию я, признаюсь, не осматривала.

— Вредины!!! — возмутился я. — Причем жестокосердные: вам даже в голову не пришло поинтересоваться моим самочувствием!

— Раз первым делом рванул щупать свою бабу, значит, самые главные системы организма хоть как-нибудь, да функционируют… — отшутилась Степановна, услышала звук вибрации моего комма и посерьезнела.

Я посмотрел на экран, увидел пиктограмму будильника и озвучил ожидаемый ответ:

— Половина третьего, значит, пора собираться.

Женщины заявили, что уже идут, практически одновременно вытащили руки из «зеркал», оборвали подпитки и встали с кресел. Лара, пребывавшая в прекраснейшем настроении, чмокнула меня в щеку и открыла переход в убежище, а Степановна сочла необходимым проверить, насколько хорошо я себя чувствую на самом деле. А после того, как пощупала виски и затылок, вдруг вспомнила о том, что изображает молоденькую и безбашенную девицу — отпихнула Язву в сторону, довольно хихикнула, обозвала нас тормозами, первой продавила плоскость сопряжения и умчалась «просыпаться» в своей официальной спальне…

…В подземный гараж мы с Шаховой спустились самыми первыми. Она сразу же села за руль «Святогора», а я, нагло оккупировав правое переднее сидение, дотронулся до экрана ИРЦ, прочитал появившееся предупреждение и недовольно поморщился:

— На улице ледяной дождь!

— В Зоне прошлой ночью было минус двадцать шесть, а днем ожидается в районе восемнадцати. Плюс снег, ветер под десять метров в секунду и все такое… — парировала она, накрыла ладошкой руку, которую я с намеком положил на бедро, прикрытое юбкой от силы на треть, и переплела наши пальцы: — От машины до трапа как-нибудь добегу. А в самолете потребую себя согреть.

— А ты коварна до невозможности! — улыбнулся я и уставился на Лихо, появившееся в поле зрения. — О, а вот и госпожа Вельяминова. Чувствую, выпадет в осадок и в этот раз.

— И что тебя удивляет в ее реакции? — лукаво прищурилась Лариса. — Юлька — сильная разумница, соответственно, привыкла пастись в эмоциях окружающих. А тут буйство чувств сразу двух взрослых баб, по-настоящему дуреющих от юного, но чертовски харизматичного паренька. Причем не абы каких, а ледышки-Императрицы, восставшей из мертвых, и одной из самых ярых мужененавистниц России!

— За харизматичного — спасибо… — буркнул я, ласково погладил бедро, убрал руку, чтобы не смущать телохранительницу, и без того пребывающую в раздрае, и поделился с Шаховой своими сомнениями: — Как считаешь, она примет эту ситуацию?

— Однозначно. Более того, превратится в твою ярую почитательницу! — без тени сомнения заявила она и объяснила, по какой причине: — Она пришла в Конвой еще совсем девчонкой по протекции твоей матушки, разглядевшей в ней потенциал. Первые года четыре откровенно не тянула, так что рвала жилы на дополнительных тренировках, проводимых Оторвой персонально для нее. Потом задолжала жизнь, стала боготворить, крайне тяжело пережила гибель и… с течением времени мысленно причислила к лику святых. Второй и последний кумир Вельяминовой — Великая Императрица. Но одна мысль о том, что с воскресшей «святой» и кумиром, вернувшимся из небытия, можно общаться практически на равных, Юльку пугает до умопомрачения. А ты — сын первой и любимый мужчина второй. Дальше объяснять?

Я отрицательно помотал головой, сообразил, что «почитательница» нас не видит сквозь поляризованные стекла, и поморгал ей фарами. Вовремя — не успела женщина двинуться в сторону машины, как на границе зоны действия чувства леса появилось три долгожданных силуэта.

— Мои поднимаются на лифте, а Даша с Маришкой идут по коридору в холл! — сообщил я Ларе, затем выбрался из внедорожника, поздоровался с Вельяминовой, открыл перед нею правую заднюю дверь и помог удивленной женщине забраться в салон. Чуть позже поухаживал за остальными дамами, вернулся на свое место и коротко кивнул в знак того, что можно выезжать…

Переезд до аэропорта прошел без каких-либо эксцессов, хотя улицы превратились в один сплошной каток, а битые машины попадались чуть ли не через каждый километр. Каюсь, в какой-то момент я даже засомневался в том, что наш «Стрибог» сможет нормально приземлиться, поэтому позвонил Русанову. Как оказалось, беспокоился зря: в тот момент, когда он ответил, самолет уже катил по рулежной полосе к арендованному ангару, а в голосе пилота не чувствовалось никакого напряжения.

Взлетели тоже легко. Так что после того, как борт набрал высоту, я со спокойной совестью оставил родителей, «любовницу» отца и Лихо в салоне-гостиной, а сам перебрался в «спальню», упал на кровать и выпал из жизни почти на шесть часов…

…Подбирать Громову поехал на разъездной машине, заказанной перед началом снижения. Само собой, не в гордом одиночестве, а в сопровождении Язвы. Ее стараниями у одного из служебных выходов терминала «Буки» нас встретил сотрудник администрации и проводил в зал вылета особо важных пассажиров. А там я невольно вспомнил утверждение Долгорукой о том, что Громова ложится конкретно под меня: при нашем появлении целительница засияла, как летнее солнышко, и сложилась в поклоне младшего старшему. Более того, в тот момент, вне всякого сомнения, видела одного меня!

Нет, расстроиться я, конечно же, не расстроился, но оглядел женщину с головы до ног и пришел к выводу, что к изменению внешности «под меня» она еще не приступала: на лице не было ни грамма косметики, расстегнутая зимняя куртка демонстрировала теплую водолазку, плотно облегающую бюст «армейского стандарта», а лыжные брюки и ботинки были подобраны не по красоте, а по функциональности. Вот я и расслабился — улыбнулся в ответ, заявил, что искренне рад видеть, оставил в сторону свободный локоть и коротко кивнул сопровождающему.

Всю обратную дорогу мы обсуждали всякую ерунду, потом поднялись на борт «Стрибога» и посвятили весь недолгий перелет до мини-аэродрома родового поместья Елисеевых-Багряных знакомству, принятию в род нового члена и легкому перекусу. А после посадки начался цирк: Вельяминова и Громова,