– И зачем ты мне это рассказываешь, если все безнадежно?

– А я и не говорил, что все безнадежно. Все альтернативные сценарии полагаются на то, что твой имплантат будет функционировать. Деактивируй его – и у тебя, возможно, появится шанс ускользнуть.

– Я не знаю как…

– Ох, блядь, какой ты туполобый. Ты же в логове преступника. Как думаешь, могут ему понадобиться услуги кого-нибудь, кто умеет взламывать имплантаты? Удачи тебе, брат. Отыщи меня, если выберешься. Хотя нет, лучше не надо. Не хочу влипнуть в неприятности.

Мир снова оживает. Жак заводится, говоря о том, что федеральное правительство не планирует упоминать Роузуотер в бюджете. Я меняю курс и нахожу его помощницу. Заметив меня, она сначала вытаращивается, а потом прищуривается.

– Я же тебе сказала…

– Ты должна увести меня как можно дальше от своего босса, и еще мне нужен срочный хак имплантата. Прямо сейчас.

– Эрик…

– На кону жизни. Включая твою. – Я утыкаю ей в бок пистолет.

Впечатления это на нее не производит, но все же она говорит:

– Ну ладно, иди за мной.

Мы рядом с крупнейшим из ганглиев. Технарь говорит, что его окружает ЭМП, мешающее слежке. Я с ним не спорю – я вижу это у него в мозгу. Такая близость к ганглию немного пугает. Нервные окончания гигантского инопланетянина – штука страшная, не в последнюю очередь потому, что оказавшиеся неподалеку от них люди, бывает, погибают от случайных разрядов. Технарь находит мой фальшивый идентификационный номер, и настоящий тоже – это возможно, если знать, что ищешь. Он переносит оба на перепрограммированного кибернаблюдателя – ястреба СКН – и выпускает его на свободу.

– Поздравляю, – говорит он. – Теперь ты никто.

Я мотаю головой:

– Железяка все еще у меня внутри. Двадцать четыре часа свободы максимум.

Я смотрю, как ястреб улетает прочь, свободный, одновременно я и не я.

– Я знала, что с тобой что-то не так, – говорит помощница Жака.

– Слушай, он в безопасности. Это ведь главное, верно?

– И что ты теперь будешь делать?

– Сидеть здесь и ждать ареста.

– Этому не обязательно заканчиваться вот так. Лагерь полон беглецов, желающих начать все с чистого листа, а Джеку пригодился бы человек, натасканный О45.

– Я только что пытался его убить.

– Нет, не пытался. Даже достань ты пистолет – кстати, ребята Кехинде из тебя мигом бы дуршлаг сделали – сомневаюсь, что ты бы выстрелил. У тебя, кажется, есть совесть.

Я как раз собираюсь ответить, когда слышу резкий, короткий свист. Я понимаю, что это такое, еще до того как раздается хлопок и затыкаю уши. Атака с дрона, вакуумная бомба. Я вижу ее след, и он ведет к месту поединка.

Мы с помощницей Жака вскакиваем и бежим обратно.

Повсюду изуродованные трупы и части тел, кровь с грязью взбиты в розовую пену, все дома в радиусе пятидесяти ярдов рухнули, и обломки их смешались с органикой. Ринг уничтожен, от бойцов ничего не осталось. Нет ни воронки, ни огня. После вакуумных бомб их не бывает. Такие бомбы – по сути, ключи, открывающие портал в вакуум, который затягивает в себя материю, а потом резко схлопывается, обращая поток вспять и выбрасывая материю вовне. Кости жертв становятся шрапнелью, которая их убивает.

Это моя вина. Они явно отследили меня по телеметрии и сделали кое-какие расчеты. А может, Кааро соврал насчет команды ликвидаторов. Кто знает? На то, чтобы разобраться в этих телах, уйдет не одна неделя.

– Это он? – раздается позади меня голос.

Я понимаю, что это Жак, еще не обернувшись. Я даже знаю, что он сейчас меня ударит, но не уклоняюсь. Он умеет бить, а я умею сносить побои. Жак выдыхается минут через десять, ничего мне не сломав. Я принимаю это, потому что хочу быть наказан. Все эти люди погибли из-за меня.

Жак стоит надо мной в забрызганном моей кровью костюме, тяжело дышит, и во взгляде его виден божий гнев; помощница тянет его за рукав.

Они уходят.

Я откидываю полу палатки и вижу, что она полна разноцветными листьями: ледяник разросся, заполнив ее целиком. Я одалживаю мачете и работаю им, пока у меня не получается добраться до своих вещей. Подаю сигнал об эксфильтрации.

Общее число погибших – сорок восемь, и еще примерно сотня раненых. Я провожу некоторое время в заключении, предстаю перед тайным судом, отсиживаю срок и выхожу на свободу, но теперь мне позволено заниматься лишь бумажной работой. Я слежу за новостями. Жак до сих пор жив и слишком популярен у публики, чтобы его убивать, хотя в Нигерии это не стопроцентная гарантия безопасности.

Я работаю в лагосском Отделе, на самой тухлой должности – охочусь на пасторов, которые убивают ведьм. Кааро, как я слышал, до сих пор выполняет задания в Роузуотере.

Я ему не завидую.

Глава первая

2067, Роузуотер

Алисса

Я существую.

Я пишу это для вас, чтобы вы поняли безнадежность своего положения.

Я видела будущее своей миссии, и я закончу ее ценой вашего существования. Я уже победила.

Если бы вы могли меня сейчас увидеть, я показалась бы вам похожей на паука, хотя конечностей у меня намного, намного больше. Сотни. Представьте себе паука с сотнями сотен лап – может быть, десятки, сотни тысяч, а может, и больше. Количество моих лап потенциально бесконечно. Каждая касается одной-единственной клетки. Если вы живы и читаете это, я касаюсь ваших клеток.

Сейчас, когда я это пишу, у меня нет имени. По правде сказать, меня нельзя назвать живой в том же смысле, что и вас, но вы и сами это поймете со временем. И точно так же нельзя сказать, что я в буквальном смысле пишу эти слова – я создаю двухпозиционные комбинации нейронных сигналов. В будущем у меня будет множество имен. Поскольку увиденное мной грядущее подсказывает, что имена помогают людям уместить у себя в голове то, чего они не понимают, я дам вам имя, которым вы сможете меня называть.

Молара.

Я – программа-коллектор, и моя задача – собирать. В первую очередь – собирать мои собственные клетки и связывать их воедино. Знаю, знаю, если у меня есть клетки, значит, я должна быть живой. Нет. Мои клетки были созданы неизвестными вам разумными существами. Собрав достаточное количество клеток, я, точно паук, сплетаю для себя сеть. Я делаю это, пока жду. То, чего я жду, живо по-настоящему, в вашем смысле этого слова, но оно может никогда не прилететь.