– Ну, не знаю. У меня и штуки-то никогда не было.

– Сотня – это нормально. Если на кону стоит твоя жизнь – очень даже нормально.

– Наверное. Стоит подумать. Давай спать, завтра поговорим. Чувствую, день тяжёлый будет.

Утро началось со стука железякой по корпусу машины. Влад не пошевелился, тем самым давая понять, чтобы я включил переговорное устройство.

– Как ночка прошла? Что-нибудь решили? – вчерашний голос был немного приветлив.

– Ничего не решили.

– Даю ещё час.

– И что потом – усмехнулся я?

– По-другому будем разговаривать.

– Пошёл на хрен, – я выключил переговорное устройство.

Очень хотелось есть. А ещё больше пить. Ограниченность пространства накладывала определённый отпечаток на состояние организма. Причём как в физическом, так и в психологическом плане. Вообще-то, снижение подвижности и активности организма отрицательно сказывается на сердечно-сосудистой системе. За один день конечно же ничего не изменится, но вот через два-три дня начнутся проблемы с обменом веществ и энергией, уменьшится кровоснабжение тканей, начнётся кислородное голодание крови. А вкупе с отсутствием источников возобновления энергии – перспективы не очень хорошие. Чуть больше недели – столько человек может прожить без воды. А если не двигаться и понизить температуру в машине – плюс ещё пару дней. В принципе не плохо.

Гораздо хуже обстоят дела с психоэмоциональным состоянием. Постепенно теряется надежда на благополучный исход дела. Иными словами, чувствуешь себя брошенным и никому не нужным. И с каждым часом это чувство усиливается и давит всё сильнее и сильнее.

– Что будем делать, Олежек? – Влад приподнялся на одном локте и полулёжа вперил в меня изучающий взгляд.

– Ждать. А разве у нас есть выбор? – я пристроился возле водительского кресла и упёрся взглядом в приборную панель.

– Выбор есть всегда, как бы пафосно это ни звучало.

– Не понял. Ты предлагаешь открыть дверь и взять бабки?

– А ты не кипятись. Ишь, как завёлся. А ты что предлагаешь? Конкретно?

– Ждать помощи. Через несколько часов нас всё равно найдут. Они глушат все сигналы, поэтому понадобится немного больше времени.

– Какой же ты наивный индюк, Олежек. Найдут нас, когда рак на горе свистнет. Мы уже больше суток здесь торчим. А ради чего? Вот скажи мне, ради чего ты здесь торчишь? Ради нищенской зарплаты, которая больше на подачку смахивает? Ради их толстых кошельков? Они там с жиру бесятся, хозяева наших жизней, а мы здесь значит животы свои подставляем? А случись что – даже не посмотрят в твою сторону. Потому что им наплевать на тебя, на меня и вообще, на всех нас. Мы для них кто? Правильно, расходный материал, винтики и шестерёнки в их механизме. Механизм должен непрерывно работать и приносить прибыль. А всё, что мешает работе механизма, то есть получению прибыли, подлежит уничтожению. Но! Лес рубят щепки летят. Поэтому о потерях они не беспокоятся. Подумаешь, выплатят компенсацию твоим родным и близким. И всё. Ради приличия. У тебя есть, кстати, родные, близкие?

– Детдомовский я.

– Тем более. Даже на могилку некому прийти, если что случится.

– А как же контракт, чувство ответственности, долга наконец?

– О чём ты, Олежек? – Влад закатился в истеричном хохоте. – Какой долг? Какая честь? Дядюшка Линкольн – вот наши честь и долг. Ты в каком веке живёшь? Ау! Социализм уже как тридцать лет закончился. Очнись, наконец!

Я отвернулся от него, давая понять тем самым, что разговор окончен. В глубине души я понимал, что напарник прав. Но, с другой стороны, если все будут так думать и, что ещё хуже, вести себя, как же мы Родину завтра защищать будем? Стоп. А причём здесь Родина? Нет, здесь надо тщательно всё обдумать и принять взвешенное и единственно правильное решение. Чтобы завтра не было мучительно больно и стыдно за него.

Взрыв огромной силы сотряс машину и буквально подбросил её на несколько десятков сантиметров, развернув по оси градусов эдак на сорок пять. Нас с Владом припечатало к потолку. На пару секунд мы зависли, а потом со скоростью 9,8 метров в секунду шваркнулись об пол. Если бы не шлем, голова превратилась бы в лепёшку. Черти, пушку притащили что ли, или танк прямой наводкой херачит? В голове ещё стоял звон, как опять вежливо постучали по корпусу машины.

– Как дела, черти полосатые? – грабитель (а как их ещё называть?), казалось, улыбался.

– У нас всё в порядке. Не дождётесь, – Влад опять уступил мне право на переговоры.

– Что ж, воля ваша. Мы никуда не торопимся, так что подождём-с «до первой звезды».

Шутники, вашу ж мать.

Однако нас до утра больше не тревожили. Да и мы с Владом особо не разговаривали. По большей части спали – сил то не было. Рот пересох, губы потрескались. Невозможно сидеть или лежать. Тело ломит и болит – не то от удара, не то от обезвоживания. Кружится голова. Движения сделались замедленными. Глаза слезятся, веки с трудом удаётся разлеплять. А у Влада к тому же появились сильные боли в желудке.

Проспали мы почти до обеда. В полудрёме прошло ещё несколько часов. Ближе к вечеру, на очередной сеанс связи с грабителями выйти уже не было сил. Пренебрегая безопасностью, мы скинули шлемы, которые валялись где-то под ногами – лишняя одежда или предметы экипировки доставляли невыносимый дискомфорт. Влад даже боевой костюм снял. А зря.

Очередной взрыв можно сказать вывернул наши организмы наизнанку. Меня отшвырнуло на дверцу бронекапсулы. Голова не выдержала удара и треснула, как арбуз. Тёплая липкая струйка потекла вдоль лица, по подбородку и дальше вниз, прокладывая себе красную дорожку. Грудь превратилась в сплошной синяк. И упал я неудачно – прям на левую руку, которая неприятно хрустнула где-то в районе предплечья.

Владу «повезло» чуть больше моего. Его как доску приложило к потолку и потом к полу. Внутренности отбил это точно. Включая переговорное устройство харкал кровью.

– Мужики, всё. Можете выходить, – голос Валеры как глоток воды, как свежего воздуха. Освобождение. Конец мучениям.

– Почему так долго, Валера?

Влад разблокировал дверь, и я с трудом протиснулся в неё, пытаясь вылезти наружу. Сил откинуть дверь не было. Придерживая её одной рукой, я высунулся по пояс и в этот момент яркая вспышка ослепила меня. В тот же момент что-то обожгло плечо, откинув меня назад. Я провалился внутрь кабины, упав на спину. Дверь снова захлопнулась.

– Валера! – Влад от шока перешёл на визг. – Ты что творишь, твою мать!

– Влад, ты меня слышишь?

– Какого чёрта ты палишь по нам?

– Олег как?

– Живой.

– Предлагаю: добей его и выходи. Двести штук