Шрифт:
Закладка:
День затих. Медленно синяя ночь окутывала дома, монастырский двор и лес. Вот и ночь воцарилась, а с нею и ее голоса — цикад, ночных птиц и далеких деревенских собак.
Схимонах, сидя на маленькой скамеечке, вынесенной из келлии, долго читал Иисусову молитву, и вот в тонком видении он увидел прошлое: городской парк, высотные каменные здания и ее, свою первую и последнюю любовь, Алису. Так была она юна, хороша, искрометна в слове, быстра в движении. А он, семинарист, не знал, как быть — жениться ли ему, или стать монахом. Он бы выбрал женою ее, особенную, необыкновенную, но Алиса хотела стать актрисой, мечтала о славе и женой священника быть совсем не хотела. Ей чужд и непонятен был путь служения Богу, всем существом своим она служила искусству.
Вспыхнуло искоркой это прошлое и погасло. Ночь сияла мириадами звезд и звездочек. Поднимался над лесом тонкий светлый месяц. Схимонах опустил руки со старыми стертыми четками, и на какие-то мгновения душа его замерла, погружаясь в ночь. Он не хотел больше ни вспоминать прошлое, ни заглядывать в будущее, он был весь здесь, в этом летнем живом мгновении. Во всем мире была разлита любовь — в сердце, в мыслях, в воздухе и деревьях. Он сам был весь как источник любви: ясное тихое созерцание мира преображало душу, а преображенная душа озаряла светом любви мир живущих.
Где она сейчас, его незабвенная Алиса, свет очей его юности? Он столько лет за нее молился, а потом вдруг, словно кто-то погасил свечу, совершенно забыл о ней и не вспоминал совсем. Стала ли она актрисой? Пришла ли к ней мировая слава, о которой она так мечтала?
Их миры были далеки друг от друга, как спящая ночная земля от далекого месяца. И все же он любил ее; и если бы тогда, в годы их юности, она согласилась стать его женой, он прошел бы иной путь жизни.
Но схимонах чувствовал, что прошел свой путь так, как должен был его пройти — сердце его было право. А она, Алиса, свет очей его юности, как она прошла свой жизненный путь?
