Шрифт:
Закладка:
Конвой провел Питера Мэтьюза в коридорчик, ведущий к выходу из Купола под сводящее с ума солнце.
Выбегая из жуткого здания, Николь, погружённая в мысли, не заметила, что на сидение выпала из кармашка красная зажигалка, талисман родителей и символ её юности, сопровождавший девушку на всём жизненном пути.
***
Девочка любила играть в кубики. Из них можно было построить что угодно: дом, город. Может, даже целую страну.
Правда, стоило дотронуться, как они сразу рассыпались.
В этот день девочка тоже играла в кубики. Она не слышала того, что происходило на Главной улице. А услышав, вряд ли смогла бы понять.
Дверь в квартиру захлопнулась. Девочка обернулась и увидела маму. Та тихо подошла к ней, села рядом и обняла.
Посмотрев на маму, девочка увидела блеск в еë глазах.
— Всё будет хорошо, Николь. Бог милостив. Бог милостив…
В этот же день в дом Уайтов вошли люди в синей форме, среди которых уже не было того рыжего мужчины и которые разговаривали вовсе не доброжелательно.
Когда маму выводили из квартиры, маленькая Николь успела достать и спрятать у себя в кармашке комбинезона единственную вещь — красную зажигалку, которой они по утрам поджигали лампадку.
***
4 глава
неделю спустя
— Тебе важно сделать единственный выстрел, который гарантированно достигнет цель и убьёт её. Предупредительную стрельбу мы не открываем.
Конлей почти всегда повторял слова своего собственного учителя, когда проводил уроки с Эндрю. Он слышал, что когда-то стрельба преподавалась и в обычных школах. Теперь же ей обучали только будущих смотрителей. Почему? Вопрос почти что риторический.
— Стрелять лучше в голову или, если возможно, в сердце.
— А если убить с первого выстрела не получится? — Эндрю спросил это слегка приглушённым голосом.
Конлей подумал упрекнуть ученика за банальный вопрос, но ему показалось, что и он когда-то задавал его. Знал ответ, но всё равно спрашивал. Слова значат для мозга слишком многое.
— Добей. Всё равно он уже сам подписал себе приговор.
Приговор подписывался отнюдь не при рождении в Куполе. Некоторые люди относительно спокойно жили, выполняли свою работу и старались не ввязываться в неприятности. В конце концов, по достижении 60 лет, человека всё равно ждало выселение, но так он, пожалуй, мог принести остаткам общества чуть больше пользы.
На памяти Конлея было немного людей, доживших до возраста выселения, но всё же они были. И жизнь их была вполне достойной. Взять хотя бы его наставника.
— Да, вот так, — Конлей слегка направил вытянутые руки ученика. — Не задерживай дыхание заранее, так ты перестаёшь концентрироваться на цели. Лучше делать это перед самим выстрелом. И на выдохе…
Раздался хлопок, мишень опрокинулась. Конлей умиротворённо улыбнулся.
Его воспоминания прервал вошедший в кабинет смотритель, участник специального отряда.
— Ему отдают Четвёртую Фабрику.
Конлей Райан тяжело вздохнул. Он не мог смириться с решением Правительства о том, что Эндрю досрочно выпускают из Школы. Он понимал, что парень ещё не готов морально. Начальство же считало, что после недавнего случая Эндрю был готов к трудностям службы как нельзя хорошо. Конлей не мог им перечить. У него оставался один вопрос:
— Раз ему отдают мою Фабрику, за что теперь отвечаю я?
Смотритель, стоявший в дверях, улыбнулся и положил на стол новое удостоверение.
— Начальство просило передать тебе поздравления. С повышением, сэр командир специального отряда Райан.
Конлей опешил. Будучи заместителем, он почему-то не надеялся получить звание так скоро. Очевидно, арест Мэтьюза сильно повлиял на его карьеру. Слишком.
Четвёртая Энергофабрика, одна из немногих в Куполе, раньше находилась под управлением смотрителя высшего разряда Конлея Райана. В обязанности работников Отделения по Надзору, смотрителей, входило не только выявление и пресечение антинормативной деятельности, но и фактическая гарантия обеспечения Купола электричеством. На Фабриках работало основное население. Стараниями рабочих в Куполе поддерживалась выработка необходимого количества электроэнергии, идущего в основном на освещение.
Теперь же, когда Конлея повысили до начальника спецотряда, в его работе должно было остаться меньше рутинной работы с бумагами. С одной стороны, это означало увеличение зарплаты. А с другой, он отдал бы многое, лишь бы реже присутствовать на арестах.
Смотрители не имели права увольняться. Да и он вряд ли смог бы заниматься чем-то другим.
Конлей наконец собрался с вновь одолевшими мыслями и вышел в атриум Отделения. Там его уже ждали несколько коллег, разговаривающих с Эндрю, которого накануне выписали из медцентра. Увидев учителя, тот с улыбкой подбежал к нему и пожал руку.
— С повышением, мистер Райан!
Конлей сдержанно ответил на рукопожатие.
— Давай уже перейдем на «ты». Всё-таки я больше не твой наставник.
Конлей Райан не без доли гордости окинул взглядом ученика. К счастью или глубокому сожалению, уже бывшего.
***
Эндрю пытался смириться с тем, что и сам стал смотрителем. Рана на животе уже не болела, но шрам точно будет напоминать ему о том, какой ценой даётся спокойствие. Конлей всегда говорил о его важности. Спокойствие — единственное, что теперь могло быть нужно человечеству.
По пути к Фабрике он вновь внимательно рассматривал лицо наставника. Беспомощно надеялся, что Конлей ещё мог его чему-то научить, дать полезный совет… Но, когда тот на него оглядывался и когда Эндрю перехватывал этот взгляд, он понимал, что дальше ориентироваться придётся самому.
Он уже вполне осознавал все вещи, которым учил его несколько лет наставник.
Оставалось жить. Действовать.
Но достаточно ли было ему того, что он знал? Знал ли он хоть что-то?
Когда они в окружении ещё нескольких смотрителей вошли в здание Фабрики, Эндрю, осмотревшись, поймал себя на разного рода мыслях.
Здесь большая часть людей проводит большую часть своей жизни. Добывая жизненно необходимую энергию. Создавая свет.
Пока наставник пытался провести небольшую экскурсию по электростанции, показывал приборы и рассказывал о различных показателях редких установок, Эндрю пытался отбиться от странных образов, возникающих в голове.
Разве может быть плохим то, что люди работают здесь? Исходя из логических соображений, конечно же нет. Даже не исключая её важности, работа на Фабрике казалась Эндрю пугающе неестественной.
Люди трудились здесь днями напролёт и не считали это чем-то особенным. Некоторые из них, как и сам Эндрю, были убеждены в собственной важности. Вероятно, у большинства из них не оставалось времени на семью, если она была.
Они с наставником прошли в зал, где непосредственно проходила работа. Должна была проходить, ведь сейчас люди почему-то
