Шрифт:
Закладка:
Столица Разноместа была огромна и в этот праздник украшалась, как никогда. Это был главный праздник. И это неспроста. Государство Разномест было, пожалуй, единственным местом, где множество рас жили в гармонии и дружбе. Несмотря на то, что цена за это была заплачена сполна. Кровью всех рас.
— Ну вот мы и добрались… — печально выдохнул Данноэ’саэвэль, подъехав к большой арке города.
— Дальше я сама, Дани. Нельзя, чтобы эльфы отца нас видели… — с грустью в голосе ответила Рианэсс.
Он неохотно слез с коня и, подав руку Рианэсс, помог спуститься.
— А ты уверена, что твои подруги не проболтаются о нас? Я переживаю, что твой отец узнает раньше положенного времени, и это сильно испортит нам все планы.
— Фирадейя точно не проболтается, она моя лучшая подруга. Что насчет Виэллы и Ниссемии, они хоть и те еще болтушки, но прекрасно понимают, как это важно для меня и сколько невинных эльфов отца могут от этого пострадать. Поэтому не стоит волноваться.
— Не могу не волноваться…
Глазами, полными грусти, они смотрели на арку и на суетливое движение толпы — жителей и гостей столицы, что проходили через нее.
— Я буду очень скучать по тебе… — влажными глазами она посмотрела на него.
— Нэсс, не надо слез… мне и самому обидно. — Он нежно поднял ее подбородок и впился в ее губы. В поцелуе Рианэсс повисла у него на шее.
— Давай обменяемся чем-нибудь? — не выпускав ее из объятий, спросил Данноэ’саэвэль.
— Зачем? — улыбнулась Рианэсс.
— Я бы хотел обладать чем-то общим с тобой, что-то, что напоминало бы мне о тебе.
— Знаешь, у меня нет ничего подходящего с собой, — пожала плечами эльфийка, — но мы всегда можем смотреть с тобой на луну. Она одна над нами. Когда ты будешь смотреть на нее, ты будешь знать, что я тоже смотрю на нее.
— Одна луна, — улыбаясь сказал он, глядя в серые глаза Рианэсс.
— Одна луна. — Она потерлась носиком об его нос. — Люблю…
— А я тебя…
Она еще раз поцеловала его и затем, пятясь, не отводя от него серых глаз, развернулась и пошла в сторону арки.
Невыносимая душевная боль подкатила к горлу. Он с замиранием сердца ждал, пока она не растворилась в скоплении проходящих внутрь столицы. Хотелось жутко напиться. Медленно, взяв коня за уздцы, он побрел в сторону другой арки, главной и самой крупной. Ему нужно было вернуть коня в конюшню семьи его друга.
***
— Милок посмотри на себя. Ага… выглядишь ты нездорово. Уставший какой-то. Тебе бы на Бескрайние Высоты, там воздух чистый, еда полезная. Быстро тебя откормят, — раздражающе-скрипучим голосом надоедала старуха-двергарка. — Глядишь и невесту себе там сыщешь. Я вот познакомилась там с моим ныне покойным супругом Заралом Вертуном. Скотина та еще… ага. Напьется настоек своих и давай приключений на задницу искать. Танцевал он, правда, как сам дьявол. Наверное, этим и зацепил меня, падлюка этакая. Это у вас тут в Разноместе рас, что бобов в двергарской каше. А у меня выбора-то и не было. На Бескрайних Высотах одни дверги, вот я и вышла замуж за дверга.
Бакар старался добродушно улыбаться и делать вид, что ему очень интересно слушать болтовню надоедливой старухи. На вид ему было около двадцати. Смуглая кожа, две небольшие залысины на лбу, но густые, короткие черные волосы. Он уже четыре года работал в центральном банке столицы Разноместа, который принадлежал двум братьям гномам. Нельзя сказать, что он любил свою работу, несмотря на то, что даже его влиятельным родителям пришлось приложить усилия и задействовать связи, чтобы он сюда попал. Его четыре поколения жили тут, в Разноместе, с самого его основания. Темнокожий человек Абдул, один из основателей, был хорошим другом предку Бакара и даже сам прадед — Аскар был третьим темнокожим правителем Разноместа. По закону четыре правителя, что являются представителями одной из четырех рас, не могут передать власть кому-либо из родственников. Поэтому при жизни они выбирают себе преемника, который после смерти займет их место. Вот так когда-то темнокожий человек Арзас, что был вторым по счету правителем Разноместа после Абдула, выбрал прадеда Бакара. Благодаря этому его семья являлась одной из самых влиятельных и хорошо обеспеченных по сей день.
— Ты вообще меня слушаешь?! — Старуха ударила его по коленке своей тростью.
— А?! Что? Конечно… ну конечно, я вас слушаю, — потирал колено Бакар. Судя по пульсирующей боли, у двергарки была довольно весомая трость.
— Ну так я и говорю… Вот у нас на Бескрайних Высотах соблюдают и чтят скромность и порядочность, ага. А здесь в Разноместе? Тьфу. Сплошной разврат. Ага. Кругом одни бордели да таверны. Срам можно прям в окнах видеть. Вот мой ныне покойный муж Зарал Вертун не посещал сие места. Хотя он тот еще скотиняка был. Да и нет у нас там борделей. А если бы и были, он все равно бы не посещал их. Любил он меня, черт плешивый. Поэтому он туда бы не ногой. Кстати, одной ногой, ага. Вторую ему откусил ящер-скалополз, будь он неладен, змеюка окаянная. Этот мой напился, что собственного прадетчества не помнил. Ничего ему ладного в голову не пришло, как сделать настойку из этой твари склизкой, ага. — Старуха, соглашаясь со своими словами, кивала. — Там на Бескрайних Высотах, змеюк, ящеров, да и других тварей не счесть. Воздух там-то почище будет, о то-то и зверюг там немерено, не то что в Разноместе. Они же все чувствуют, в отличии от молодых двергов, которые тянутся к Разноместу ради срама, монет и выпивки.
Бакар пытался держать равновесие головой над рабочим столом и не уснуть. Сейчас он четко понимал, что ненавидит эту работу.
«Серьезно? Какого хрена я все это слушаю? Я банковский работник или нянька-сиделка старухам?» — размышлял он. А старуха все болтала и болтала. С темы, где воздух чище, она перешла на тему, почему он чище, затем она стала анализировать, как все это влияет на деторождаемость, после начала говорить, что из-за межрасовых браков деторождаемость падает. Почему он не проводил бабулю, сославшись, например, на занятость? Все просто: у него и так последнее время натянутые отношения с начальством из-за частых опозданий, ошибок в документах и невыходов на работу
