Шрифт:
Закладка:
Тут крепкий парень отворачивается от нас и вытирает рукавом глаза…
Саша Иванов рассказал, что пока лечился после перелома, побывал на родном заводе, где он числился в одном из цехов. Оказывается при оформлении его записали в трудовую книжку "рентгенологом", а не "рентгеноскопистом", проверяющим качество сварного шва. Пришлось вносить исправления.
Интересно, а кем меня записали? Вроде спорт-инструктором?
Вечером на остановке встретил вчерашнюю знакомую. Погуляли вокруг кинотеатра. Потом фильм "Долгая дорога в дюнах" на съёмках которого я так с Вией целовался и обнимался, что даже перед съёмочной бригадой было стыдно. Правда, наиболее горячие моменты в фильм не вошли, но и от скромных, по меркам следующего столетия, эпизодов, публика в зале с трепетом замирала, наблюдая за жаркими отношениями главных героев.
Миньона, или Миня, как я стал её называть подругу, была весьма стеснительной, несмотря на сравнительную свободу нравов в нынешней почти родной Прибалтике, по сравнению, например, с родным Ленинградом. В свои почти двадцать, она уже имела кой-какой опыт общения с парнями, но в моменты моей страсти как-то резко робела, складывала руки крестом на своей груди и бормотала всякую хрень.
Короче, сегодня — облом-с. Говорит, "Приходи завтра в полдень к Пороховой башне". Ну, что ж завтра, так завтра. Нужно с ребятами в комнате перетереть, чтобы свалили куда-нибудь на пару часиков. За час, я чувствую, Миня только пуговицы на кофточке даст расстегнуть, и то, не факт.
В разделе "Розовые сопли" преодолён новый рубеж. Ваши потуги по обольщению женщин будут проиндексированы с повышающим коэффициентом 1,15.
Чёртовы бухгалтеры! Что-что? Да, нет! Это я не Вам!
2 сентября 1951 года. Рига.
Воскресенье. Миня ведёт меня на экскурсию в Старый Город. Двигаясь на "пионерском" расстоянии, Саксе всё же порой, как бы нечаянно, прикасается ко мне, словно убеждаясь, что это не сон. Делая улыбку "до ушей", даёт мне вводную:
— Представь, что ты впервые сюда приехал.
Экскурсия закончена. Переходим в другую часть города. Девушка щебечет на понтонном мосту, что скоро построят каменный мост через Даугаву — Октябрьский. Говорит, что во время войны чуть ли не половина Риги была разрушена, много рижан погибло.
Ясен пень. В "эсэс" и Вермахт записались больше ста тысяч латышей, а в РККА — вдвое меньше.
Миньона рассказывает, что после учёбы в университете хочет стать детским тренером или модельером.
— Я шить люблю. От бабушки осталась швейная машина "Зингер". Я сама это платье сшила.
Крутится, надувая колокол, вокруг стройных длинных ног.
— А меня тоже в сборную СССР берут, — принимая от меня мороженное, говорит Миня, — Может, и на Олимпиаду в Хельсинки поеду. Товарищ Гранаткин уже внёс предложение про волейбол в МОК. Ведь женский волейбол стремительно развивается.
Наблюдатели ради просвещения включают… https://youtu.be/jKpOlCbHsfA?t=1
Подходим к гостинице. Подруга как то резко замолчала, но не уходит. Заходим в номер. Здоровается за руку с Колобком, представляясь по-новой. Васечка, уходя к соседям, шепчет мне на ухо, глядя на высокую девушку:
— Ну, и везёт же тебе, Жаров.
— Иди уже! Голожопый прыгун!
Васёк, хочет что-то возразить, но, против фактов не попрёшь. Было дело — прыгал он из комнаты баскетболисток в окно, помахивая причиндалами…
Оставляю только свет настольной лампы и закрываю дверь на ключ. Мина сидит, опустив голову. Сажусь рядом и разворачиваю лицо к себе. Целую слегка. Она застыла, закрыв глаза. Снова целую. Отвечает. Тут из соседнего номера стук в стену и хоровой крик: " А! А! А! А-А-А!". И хохот.
Мина вздрагивает. На глазах появляются слёзы. Встаёт, застёгивая кофточку:
— Зачем? Ну, зачем?
Прощаемся в холле. Взволнованная Саксе говорит, что во вторник её соседка по комнате уезжает по работе из Риги.
О! А у нас после матча как раз будет свободное время до вечернего поезда.
Девушка протягивает мне руку и я не по-пролетарски, подношу её пальцы к губам и целую.
Улыбается! Простила!
Мина уходит. На меня вновь находит волна негодования. Спускающиеся вниз Татушин с Колобковым, видимо поняли моё состояние, и с криками "Атас! Полундра!" рванули наверх прятаться в номерах.
По большому счёту я понимаю, что отношения отнимают кучу времени и сил, которые можно было бы потратить на дополнительную подготовку. Перед глазами пример моего ученика — Андрея Аршавина, который не пил, не принимал вещества, очень любил футбол, но его любвеобильность к женщинам зашкаливала.
Спрятавшийся Васечка чихает за шторой и, сиганув через стул, вылетает из номера в коридор.
Всё! После Саксе нужно придушить Купидона — снайпера моей души.
3 сентября 1951 года. Рига.
Перед просыпанием Наблюдатели частенько мне ставили нарезку из песен Настиных внучек.
— Что за хрень? — возмутятся некоторые читатели, — Внучки есть, а детей у Ли Сон А ещё нет.
— Да. Парадокс.
Так вот мне сегодня за десять минут до будильника Наблюдатели поставили концертную нарезку из Токийского Будокана с голосом Соён https://youtu.be/T0Ez-TPPD1g?t=191
Очень помогает проснуться!
После тренировки Маслов объявляет, что из местного обкома партии пришла заявка на участие гостей-футболистов в торжественном митинге. "Все не пойдём, а одного "местного" уж больно хотят видеть". И на меня смотрит.
Не было печали, черти накачали!
На митинге до меня довели: 1. что завод "Радиотехника" получил имя изобретателя радио А.С.Попова. 2. по планам пятилетки на предприятии построили цех радиофутляров.3. отмечается 750-летие Риги.
В день митинга была перекрыта главная магистраль — улица Ленина. У памятника Ленину, напротив здания республиканского Совета Министров на митинге выступил товарищ Озолинь, секретарь парторганизации Латышской Академии наук. Меня, как орденоносца, тоже попросили сказать несколько слов:
— Земляки! Родная земля дала мне силы и умения. Давайте прославим нашу Родину в веках своими победами!
Коротко и ясно.
А это снова Озолинь:
— Все рабочие Риги стремятся внести вклад в успех великих сталинских строек. Весь советский народ помог подняться Латвии из руин…
Всё равно, потом назвали нашу армию оккупантами…
4 сентября 1951 года. Рига.
Центральный стадион ДСО "Даугава". Матч 27-го тура "Даугава"(Рига)-Торпедо(Горький). Свисток судьи. Понеслось. Мы играем по уже привычной схеме 4-2-4. Она была относительно не выматывающей лишь для двух наших центральных защитников. Остальные же носились по полю как угорелые. Наши полузащитники и нападающие при потере мяча на чужой половине устраивали соперникам прессинг. Озеров, комментируя недавно наш кубковый матч с ЦДСА, когда увидел,
