Он может перепрыгнуть через перила — на эту, как ее называют, балюстраду, которая, впрочем, не нуждается в том, чтобы те, кто спускается вниз, называли ее каким-нибудь словом.

Или если не перепрыгнуть, то хотя бы перелезть, переползти, цепляясь. И стоять там, держась за столбик с рекламной картинкой, чтобы не унесло течением.

Но если уж перелез, переполз, перепрыгнул, то логичнее будет (если только пригодны здесь привычные приемы логики — индукция, дедукция и прочие инструменты отмывания истины), — логичнее будет сойти на ленту эскалатора, идущего вверх, выбрав свободное место. И люди, стоящие выше и ниже, сделают вид, что не заметили, и надзирающий голос из репродуктора не окрикнет (а мог бы, потому что перепрыгивать, перелезать, переползать — все это нарушение правил пользования метрополитеном, которые запрещают даже прислоняться к неподвижным частям этой, как ее называют, балюстрады).

Но правила нарушены и забыты, и человек может спокойно плыть вверх, поднимаясь как пузырек воздуха со дна бассейна. Но спокойно ли?

Что, если там, наверху, его ждет то же самое, что и внизу — глубокая яма в конце? Впрочем, не яма в прямом своем смысле, а скорее иносказательный образ неотвратимого — ровно так же, как и та другая, нижняя яма. Тогда не лучше ли будет еще раз перепрыгнуть, перелезть, переползти и на третьем, неподвижном эскалаторе прийти в себя?

Там сесть на ступеньку и сделать вид, что никто ничего не заметил.

Если хорошо сделать вид, то действительно никто не заметит — ни люди с соседнего эскалатора (которых, впрочем, не стоит принимать во внимание), ни надзирающий голос из репродуктора. Можно, наконец, сосредоточиться и поразмыслить в спокойствии, мысленно окружив себя непроницаемым для постороннего взгляда облаком.

И тогда человек понимает, что перепрыгивать, перелезать, переползать нет необходимости. Что окружить себя мысленным облаком можно и оставаясь на месте. А мысль — это сама по себе сила. И тогда можно воспарить — сперва как бы духом, а затем и телом — и взлететь, пролететь над предметами местного пейзажа, над теми, через которые прежде — только перебежками и переползанием.

А можно и просто закрыть глаза, как бы задремав, и очнуться в другом месте — то есть на других ступеньках (у мысли тоже есть свои границы).

Человек закрывает глаза, хотя мыслей у него нет о том, чтобы очутиться где-нибудь. Мыслей нет, но они могут и появиться, притом неизвестно какие. Вряд ли человека можно считать хозяином своих мыслей, в лучшем случае он может быть хозяином слов.

И вот человек чувствует, что ступенька, на которой он сидит и которая до какого-то момента была спокойна, начинает двигаться — непонятно пока, в какую сторону: вверх или вниз. Человек не знает, что произошло. Наверное, у него возникла мысль, что нельзя вечно сидеть на одной ступеньке. И силой этой мысли человек переместился на одну из движущихся лент, а может быть, пришла в движение та лента, на которой он сидит, потому что кто-то наверху нажал кнопку.

«Надо что-то делать». Человек открывает глаза.

«Не бегите по эскалатору», — говорит надзирающий голос, и человек вспоминает, что когда-то он мог. Он бежит вверх, навстречу движущейся ленте. Тело его становится легким, он бежит, едва касаясь ногами ступенек. Волшебное ощущение полета охватывает его. И человек, может быть, просыпается.

Главное во сне — это проснуться на позитивном моменте, а то там, наверху, еще неизвестно, что ожидает человека.

10

Подошла, как бы по асфальту стуча каблучками, и села рядом. Как уже было однажды, и Нестор знал, что момент повторится.

— Ты в какую сторону? — задал Нестор вопрос, вроде бы самый естественный.

Она промолчала.

«Самый естественный вопрос сразу же оказывается самым неуместным, — подумал Нестор. — Если бы этот вопрос задала мне она, я не знал бы, что ответить».

«Если бы мы и спустились вниз вместе, — подумал он, — то дальше ей все равно нужно было б направо, а мне — налево».

«И еще неизвестно, — подумал, — было бы там что-то внизу или нет в смысле идущего куда-нибудь поезда».

— А тебе не кажется, — спросил он, — что там, внизу, что-то вроде газовой атаки?

— Почему? — Она удивилась.

— Какой-то запах в воздухе.

— Запах? Тебе померещилось.

— И грохот какой-то внизу, ты не слышишь?

— По-моему, все нормально.

— А если бы там, внизу, случилось что-то действительно ужасное, — сказал Нестор. — И мы, это зная, продолжали бы двигаться вниз — вот так вот — медленно и тупо. Как человек скользит по обледенелой крыше, с силой закона природы приближаясь к краю падения. И кажется, что выхода нет. Но для того, кто успеет подумать, выход найдется. Нужно прыгать вбок, на эту, как ее называют — балюстраду.

— Если бы, если бы… Там тетечка сидит внизу, которая, если что случится, нажмет кнопку. Остановит и объявит.

— А почему эта тетечка говорит твоим голосом?

— Моим? С чего ты решил, что это мой?

— Я слышал, это твой голос, — с ненужной настойчивостью произнес Нестор.

— Тебе послышалось. С какой, собственно, стати? Да это и не голос, а запись.

— И когда она говорит «не бегите по эскалатору», это тоже запись?

— Ага. Она просто нажимает нужную кнопочку.

— Тогда, значит, это твой голос, который записан, — сказал Нестор.

«Что я пристал, — подумал Нестор, — ну, голос и голос».

— Чего, в самом деле, пристал, — сказала она. — Я, знаешь, нигде своим голосом не подрабатываю.

— Ладно, — сказал Нестор. — Я, собственно, не об этом. Голос — это дело десятое. А вот представь себе, что там внизу, в конце эскалатора — яма. И все, кто спускается вниз, падают в эту яму.

Он думал заразить Лилю тревожным настроением. Могло получиться, и тогда он перешел бы к другой фазе убеждения. И прыгнули бы вместе через перила, спасаясь.

— Куда-то ты фантазируешь не в ту сторону, — сказала Лиля.

— Они падают и не могут издать ни звука. Потому что яма наполнена удушливым газом. Один вдох, и дыхание перехватывает.

Нестор пытался воздействовать суггестивно. Из головы в голову передать мысленный образ. Это казалось возможным.

— Какой-то ужастик у тебя.

— Значит, нет? — спросил Нестор.

— Что «нет»?

— Ну, если возникает реальная опасность, то не грех будет прыгнуть через перила.

— Какая опасность?

— Вот был случай, когда лента эскалатора распалась, и все рухнуло вниз, спаслись только те, кто успел прыгнуть.

— Это не про нас.

— Значит «нет»?

— Значит «нет».

— Тогда я прыгну один. Прямо сейчас.

— Ты это серьезно? Ты это действительно серьезно? — Первый раз за все время она удивилась.

— Время, время! Сейчас, или будет