Под конец она просила госпожу Гайко привезти племянника в церковь Святой Елены, приют при которой они обе поддерживают, если та решит помочь «несчастной» баронессе.

Прасковья Валуевна собиралась в приют на следующий день и подумала, что почему бы и нет. Ирэн занята на выставке, завтра у неё открытие, ребёнок сидит в особняке. А она могла бы взять дочерей, близнецов Лопатиных и сына Ирэн. Они бы помогли в приюте, посмотрели, как детки—сироты живут, а там и баронесса могла бы увидеться с племянником.

Приняв решение, госпожа Гайко даже улыбнулась, так ей самой понравилась эта идея.

— Сегодня же расскажу Ирэн, и если она одобрит, то завтра съездим, сделаем добрые дела, — подумала Прасковья Валуевна, решив, что про Виленскую старшую рассказывать не будет, а то Ирэн может и заупрямиться.

***

Пока мужики работали в Манеже, Ирэн поехала в салон одежды, который ей порекомендовала Елизавета Туманова.

Через два дня после открытия выставки у неё была назначена аудиенция у императрицы, а достойное дворца платье было только одно, все остальные наряды и Прасковья Валуевна и Елизавета забраковали, в силу того что фасоны были слишком… «прогрессивны» для дворца.

То платье, которое она успела пошить в Никольском, предназначалось для бала, который был назначен на закрытие выставки, которое состоится через неделю. С этим балом и открывались майские сезоны.

Да, как бы ни странно это звучало, но майские сезоны открывались в первых числах июня. Произошло это, когда календарь сдвинулся на две недели вперёд*.

(*на самом деле переход на григорианский календарь произошёл 14 февраля 1918 года при большевистском правительстве, до этого Царская Россия жила по юлианскому календарю)

В салоне одежды её встретили хорошо, видимо были предупреждены из дворца, что она приедет. Ирина поразилась интересному решению. Было три вида платьев, попроще, средне и очень дорого. Фасоны все были одинаковы, отличался только цвет и материал. Когда Ирина спросила, успеют ли швеи за три дня всё пошить, оказалось, что шить там практически ничего не надо, так, где-то пришить кружево, где-то подогнать по фигуре, возможно украсить драгоценными камнями или шёлком.

Вот ещё интересное наблюдение, шёлк здесь был элементом украшения в силу своей дороговизны, и наряд из шёлка себе могли позволить только очень состоятельные люди.

Ирину обмерили, подобрали платья по цвету и материалу, обсудили как должны быть украшены наряды и попросили подождать для ещё одной примерки, после того как «заготовки» будут по-быстрому подогнаны.

Ирина разместилась в небольшой гостиной, ей принесли чаю, что считалось признаком заведения высшего уровня сервиса, так как чай был дорог.

Чай Ирина любила, а здесь ей ещё подали зелёный, а она так по нему скучала, ведь ей вечно занятой даже в голову не пришло уточнить у Пелагеи или отца, есть ли возможность закупить зелёного чаю.

Ирина сидела, пила ароматный чай из чашки, сделанной из тонкого фарфора, и разглядывала гостиную, украшенную позолоченной лепниной и небольшими картинами с натюрмортами.

Дверь в гостиную отворилась и, о чём-то говоря, вошли две дамы. Яркие цвета и пышность нарядов, а также большое количество украшений указывали на то, что дамы явно не нуждались.

— Ого, — подумала Ирина, разглядывая богато одетых женщин, — какое, однако, популярное место.

Заметив Ирину, женщины замолчали и выжидательно уставились на неё. Но Ирина не собиралась бросать чашку, вставать и приветствовать. Они зашли, пусть первыми и представляются. И продолжила разглядывать дам, попивая чай.

Вдруг одна из дам резко повернулась к своей подруге и что-то зашептала. Ирина всё не расслышала, но одно имя она уловила, как ей показалось, верно. Дама шептала и несколько раз повторила имя графини Балашовой.

Дамы, закончив шептаться, уставились на Ирэн

Смотрят как «на врага народа», — подумала Ирэн, — такое впечатление, что я им не меньше тысячи золотых империалов задолжала.

Но продолжила пить чай, тоже в ответ глядя на так и застывших у входа в гостиную дам.

Распахнулась дверь со стороны примерочной и вышла сама хозяйка салона, видимо, чтобы позвать Ирэн.

Увидела стоящих дам, поклонилась и поздоровалась, сразу же оговаривая:

— Ваше сиятельство, княгиня, Софья Андреевна, вы сегодня рано, я вас ожидала только к четырём, простите великодушно

Ирина же, продолжая сидеть, обратила внимание, что лицо её сиятельства княгини начало покрываться красными пятнами, и подумала:

— Сейчас рванёт

И не ошиблась.

Княгиня совершенно не по-княжески, ткнула в Ирэн пальцем и заявила:

— Что здесь делает эта женщина?

— Однако, — подумала про себя Ирина, — ничего себе воспитание. Вот тебе и княгиня.

И продолжила спокойно сидеть, допивая вкусный чай. Ей даже стало интересно, что сейчас будет.

Было заметно, что владелица салона растерялась, она явно не ожидала такого.

— Ваше сиятельство, но вы же обещались быть попозже, а баронесса здесь по своему делу в назначенное время, — ещё не понимая, что происходит залепетала портниха.

До Ирины сразу дошло, что за претензия у княгини к ней, тем более что прозвучало имя Балашовой.

— Вот же вредная баба, никак не успокоится, — подумала Ирина, продолжая наблюдать за княгиней, которая уже перешла к угрозам в адрес несчастной хозяйки салона.

На ту было жалко смотреть. Ещё бы, с одной стороны Ирэн, за которую рекомендация пришла из дворца, а с другой стороны княгиня, которая тоже не в «лаптях».

Наконец портниха определилась и, повернувшись к Ирине сложила в молитвенном жесте руки на груди и попросила её перенести свой визит.

Ирина хмыкнула, но ничего не сказала в ответ. Встала и не прощаясь прошла к выходу.

Не оглядываясь вышла, села в ожидавшую её карету. Кстати, барон Виленский сдержал своё обещание и Ирэн ездила на карете с баронским гербом. И уже не видела, как в последний раз топнув ногой и заявив, что «ноги её больше не