и появились. Несколько шагов назад, и они начали утопать в траве, будто входили в землю.

А затем долину вновь заполнил безумный ветер, в котором я теперь угадывал присутствие своих подопечных.

В чём сила и слабость моей ветви… Познай свою ветвь…

Память воскресила недавний разговор с королём.

— Саморазвитие… — подсказало мне шестое чувство, наверное. Или подсознание.

— Что? — не поняла Белка.

— Сила моей цепи в саморазвитии. Ни нежить, ни механизмы не эволюционируют самостоятельно. Дендроиды — могут.

— Знаешь, когда порождение цепи начало рассказывать тебе об опасности создания цепей, я едва не рассмеялась. Но теперь мне уже не смешно. Ты точно понимаешь, что делаешь.

Ха! Если бы!

— Мракрия — первый, кого я встретил из тех, кто шёл этим путём и кто мог сказать хоть что-то.

— Ему всё равно нельзя было верить.

— После ассимиляции — можно, — возразил я.

— Тебе бы пришлось сохранить его душу, а значит ты бы никогда не смог ему доверять.

— Манри и Мордреду я доверяю. Почему нет?

— Я не доверяю никому, — призналась Белая. — И настоятельно тебе рекомендую делать так же. Монстры мыслят не так, как ты. Ты никогда их не поймёшь до конца. Ты видел существ, которых создал твой подчинённый?

Я кивнул.

— Выглядит устрашающе.

— Выглядит нечеловечески, — покачала головой девушка. — Мордред не ограничивает себя подсознательным стремлением привить своим подданным человечность. Его растения эффективны. Его некродендроиды не такие, как у тебя и пахнут теневой магией.

— До Стены он создавал теневиков из живых существ через ритуал.

— Теневиков? — уточнила Белая. — Слабый вид нежити, но очень изменчивый. Теневики легко сливаются друг с другом и меняют форму.

— Значит, он усилил существующие свойства растений. Растения тоже очень изменчивы, а влияние на генетику не так катастрофично, как у разумных существ. Там шаг в сторону и сразу нежизнеспособная особь.

— Я не знаю, как развивались другие цепи, только механизм и твои растения. Но уже сейчас растения пугают меня куда больше, — призналась Белая. — Бесконтрольное саморазвитие — худшее, что можно пожелать будущему противнику.

— Растения никогда не предадут лесного хуорна. Подчиняться хранителю в их природе. Риск лишь в смешении с другими цепями, которыми я управлять не могу.

— Я не об этом. Арктур, если ты погибнешь, этот сектор останется наедине с непредсказуемым самообучающимся активным ассимилятором.

Спустя ещё два часа быстрого бега невидимых лап полуреального зверя, мы оказались рядом с базой. Древо-лифт разрослось и восстановило структуру крепости, унесённой пересбором.

— Арктур! Рад видеть тебя в добром здравии. И кофейная маньячка, смотрю, с тобой? — прошелестел в листве крепости Тумор.

— Ты отстроил крепость?

— Да. Окрестности абсолютно безопасны. Техноцит весь куда-то исчез.

— А тела?

— Частично. После сражения здесь уже побывала Свора, Лига, одиночки и даже кое-кто из мирных. Многих растащили они на фрагменты. Говорят, они как валюта хорошо ценятся. Потом техноцит начал пересобираться. Похоже, поняли, что скоро здесь растащат даже землю, на которой они лежали.

Насчёт земли, кстати, это было ничуть не преувеличение. Вокруг крепости активно велись раскопки. Несколько десятков человек и не совсем человек трудились, собирая драгоценную землю на телеги.

Я поднял голову выше и увидел целую погрузочную станцию. Теперь у лифта появились две секции подъёмника, работающие на спуск и на подъём.

— Смотрю, процесс идёт активно.

— Более чем. Рыбный день же, — в голосе старика послышался смех.

— Рыбный день?

— Сам скоро всё увидишь.

Он был прав, некоторые вещи лучше видеть вживую.

Полуреальный зверь входил в растительную крепость через просторную арку ворот. Рядом прямо из них проступило лицо Тумора, после чего появился и он сам.

Нос наполнил стойкий аромат свежей рыбы, которой было заполнено здесь буквально всё.

По телу пробежалась дрожь, так что захотелось активировать внутреннее тепло. Но делать этого я не стал — несколько криомантов трудились над тем, чтобы такая температура поддерживалась.

— Рыба? — удивился я.

— После неудачных пересборов её оказалось наверху очень много. Ценнейшие безопасные фрагменты с двадцать первого, которые почти безопасно встраивать даже нубам! Сейчас вокруг мест сражений рыщет больше сотни искателей — собирают лут с той рыбы, которая не смогла выжить на суше. Ну и мрут они периодически, конечно.

— Мрут?

— Существо с двадцать первого умеет за себя постоять, — хохотнул Тумор. — Иногда не искатели находят рыбу, а она — их. Есть воздухоплавающие особи, есть магические твари, создающие воду вокруг себя сами. И ещё куча всякой нечисти. Туда потом ходят вооружённые рейды.

— Не к добру… — тихо шепнула Белая.

— Почему? — удивился я.

— Просто примета, — отмахнулась она. — Рыба — это всегда к неприятностям.

Взгляд упал на большую плоскую рыбёшку с двумя глазами на одной стороне.

Мёртвый рыбий глаз посмотрел на меня.

Я поморщился.

— Надеюсь, наверху хотя бы проверяют, прежде чем делать из этого суши.

— И не надейся. Лекари наверху уже человек сорок возвращали с того света после отравлений. Как могут проверяют и учёные, и маги, и предсказатели. Но это же аномальная рыба. Всего учесть невозможно. Но мясо у некоторых, говорят, деликатес. Некоторые получали слабенькие способности и бонусы к характеристикам после трапезы.

Любопытно. Надо бы добыть парочку проверенных рыб для Сильвана.

— Пробовал разведывать двадцать первый?

— Нет, — ответил Тумор. — Я — нет.

— А кто пробовал? — насторожился я.

— Рыбаки.

— Кто? — снова не понял я.

— В трёх локациях оказалась рыба, которая прогрызла себе путь обратно в воду.

— Прогрызла? — приподняла