– Месячные отчеты, что я посылаю вам в департамент, – подсказал Баулин.

– Не надо, я просмотрел их перед приездом сюда.

– Тогда приказы полицмейстера.

– Лишь в той части, которая касается сыскного отделения, – уточнил питерец. – Ну, пошли.

Опытный человек, неоднократно уже ревизовавший провинциальные отделения, Лыков быстро понял, что в Рязани дела находятся в ажуре. Губернский секретарь Баулин действительно был человеком на своем месте. Звезд с неба не хватал, но правил твердой рукой, преступный мир знал, расхлябанности не допускал.

Все три его надзирателя оказались под стать ему: спокойные, тертые, разве что затурканные службой. А особенно бумажной перепиской. Жалованье делопроизводителя шло на поддержание штанов. Сыщики сами и жуликов ловили, и рапортички сочиняли, благо что город был спокойный. Алексей Николаевич выделил Свириденко как наиболее способного и рекомендовал Баулину сделать из него неофициального помощника. Еще он предложил завести внутри отделения специализацию. Надзиратели брались за все подряд, по обстановке. Лыков подсказал, что надо разделить виды преступлений между подчиненными. Самое распространенное – это квартирные и карманные кражи. Тут важно знать почерк рецидивистов, запросы барыг, иметь агентуру в воровской среде. Затем идут мошенничества, аферы, подделка денежных знаков. И третья большая группа – нарушения правил торговли, передержательство, нелегальная проституция.

Беседу с пятью прикомандированными к отделению городовыми питерец отложил на следующий день. Надо было заселиться в гостиницу и пообедать. А вечером разыскать Василия Полудкина и вручить ему четвертной билет от генерала.

– Какие номера порекомендуете, Сергей Филиппович?

– Ну… по кошельку.

– А где всех лучше?

– Хвалят гостиницу торгового дома Морозова с сыновьями. Это на Соборной улице, напротив Нового базара.

Питерец задумался:

– Напротив базара? Шумно будет.

– Так он не каждый день торгует, а лишь по средам, пятницам и воскресеньям. Зато все близко.

– Ну, пусть будет Морозовская. Еще вопрос: мне надо разыскать у вас одного человека, из рабочих. Адрес у него такой: Новая Стройка, дом Власова. Не подскажете, где это? Извозчик не заплутает?

Баулин наморщил лоб:

– Дом Власова… Не помню такой. Новая Стройка место беспокойное: дикая слобода между полосой отчуждения Московско-Казанской железной дороги и Лазаревским кладбищем. Как вы будете искать вашего рабочего в темноте? Давайте, я с вами городового пошлю. К шести часам он явится в гостиницу.

– Буду признателен.

На том и порешили. Расторопные сыскари вызвали извозчика, питерец доехал до гостиницы Морозова, заселился и сразу отправился в буфет. Солянка, жаркое из цыплят и лафитничек горькой английской привели его в благодушное состояние. Есть все-таки удобства от того, что ты в высоких чинах. Взял и сбежал на берега Оки, покуда другие ожидают смены начальства. Командировка пустяковая, все у Баулина в порядке, можно сильно не утруждаться.

Лыков прилег на диван и ненадолго вздремнул. К шести он спустился вниз, там его уже дожидался городовой сыскного отделения Жвирко.

– Ваше высокородие, экипаж ждет. Позвольте полюбопытствовать: тот, кого вы ищите, не с сургучного завода Шумилкина будет?

– Вроде бы с сургучного. А что?

– Тогда мы дом его уже разыскали. Их благородие начальник отделения распорядился, дал мне поручение. Я того… руки в ноги. И попал в точку. Василий Иванов Полудкин, караульщик сургучного завода. Проживает действительно в доме Власова. Это во втором порядке, ближе к кладбищу, насупротив переезда к Никольской улице.

– Молодец. Покажешь – и свободен.

Через полчаса статский советник уже обнимался с отставным ефрейтором. Василий был еще в силах, руку пожал крепко. Гость явился не с пустыми руками, а притащил корзину закуски и бутылку смирновской водки.

Бывший денщик жил холостяком, но в комнате был порядок. Он поймал взгляд питерца и пояснил:

– С армии привычка осталась. А бабы – ну их к анчутке[13]!

Два часа разговаривали старые знакомые. Бутылке свернули голову, но беседа протекала в спокойных тонах. Полудкин, долго служивший при офицерах, этикет знал и фамильярности себе не позволял. Лыков вручил ему четвертной билет в подарок от барона да еще прибавил столько же от себя. Василий очень обрадовался неожиданной премии:

– Весна скоро, а сапоги прохудились. И калош нету. Шапка опять же – ветром наскрозь продувает. Уж я приоденусь! И на Марию Елизаровну останется.

– Что за Мария Елизаровна? – встрепенулся сыщик.

– Да ходит тут одна…

– А говоришь – к анчутке!

– Ну, силы пока есть, надо их применять…

В одиннадцатом часу гость засобирался – пора и честь знать. Запасной ефрейтор взялся проводить его до извозчика:

– У нас на всем поселке ни одного фонаря. Пойдемте вместе, Лексей Николаич, мне так спокойнее будет.

Действительно, на улице было хоть глаз выколи. Извозчики в этой глухомани тоже не водились, и парочка дошагала аж до казенного винного склада на Никольской. Там подвыпивший парень в барейке[14] торговался с «ванькой». Лыков, прервав спор, уселся в сани и приказал вести себя в гостиницу Морозова.

– Семьдесят копеек, – буркнул возница.

– Угу.

– Возьмите меня с собой! – заорал парень, хватаясь за дышло. – Христа ради, а то ведь замерзну!

– Ему в Рыбацкую слободу, – пояснил «ванька». – Это ишшо полтина, а у глота в кармане тока вошь на аркане. Облагодетельствуете или ну его?

– Обла… ну, ты понял. Садись, земляк.

Так и поехали с ветерком. У гостиницы питерец слез, дав извозчику два мятых рубля. Тот снял треух:

– Благодарствуйте, ваше степенство. Есть же добрые люди… – И повернулся ко второму седоку: – Видал? Поехали в кабак, тут недалеко водка эх и скусная!..

Глава 3

Рязань

Лыков управился с ревизией за полтора дня. Рязань невелика: сорок тысяч населения, а со слободами пятьдесят две. Полиция в целом с работой справлялась. Кроме 150 городовых имелось еще 53 конных стражника. В Ново-Александровской, иначе Троицкой, слободе имелся свой штат, включающий 11 собственных кавалеристов. Два частных пристава и четыре помощника руководили этой маленькой армией. Особенностью рязанской полиции было то, что в роли помощников приставов выступали околоточные надзиратели (околотков как таковых не существовало).

Другую особенность Лыков заметил, когда пришел к полицмейстеру. По всей России начальник полиции имел казенную квартиру в помещении управления. Только в Риге, где богатые горожане баловали своих «фараонов», полицмейстер занимал шикарное помещение на лучшем проспекте. И вот выяснилось, что в скромной Рязани главный «фараон» тоже живет вне стен управления. А снимает жилье в доме Красного Креста на Введенской улице.

Квартира у надворного советника оказалась скромная, но удобная. Алексей Николаевич рассказал ему, что дела его почти закончены. Ничего страшного его ревизия не выявила, мелкие замечания не в счет. Но спешить назад в Петербург гость не собирается. Там меняется в