превыше всего, Императору. Моя судьба принадлежит им. Моя вера направлена на поддержание моего дома. Мои действия могут служить лишь благу моего рода. Мое мнение ничто перед их волей. Мой отец – подданный Императора. Чтить его – значит чтить наши законы и традиции, и, если долг потребует, я сделаю все, чтобы принести благо роду и Императору.

– Таков твой удел, несмотря на высокое происхождение, – в голосе старика послышалось торжество. – Ты отлично выучила строки кодекса Ляо-гай. Он был создан древними мудрецами, чтобы привнести порядок в нашу жизнь. Но посмотрим, будешь ли ты следовать их наставлениям.

Кайсин ощутила, как заерзала позади нее служанка Мэйсу.

– Таков мой удел, – повторила девушка, не смея взглянуть в лицо преподавателю. – Я читаю их каждое утро.

– О женщины! – воскликнул Сыма Цянь, и Кайсин поначалу удивилась его словам. – Вы – величайший дар богов. И величайшее проклятье, опороченное демонами и темной силой Хань. Ты наверняка считаешь, что такое отношение несправедливо и обидно.

– Нет, мастер, я так не думаю, – выпалила Кайсин, не отрывая взгляда от колен старика.

Старик в привычной для себя манере пропустил ее слова мимо ушей и продолжил:

– Ты должна понять, что таковы наши традиции. Таковы наши устои. Возможно, создавая вас, женщин, Прародители хотели наказать всех мужчин и привить им чувство долга и ответственности. И мы не смеем противиться заветам наших великих предков. Только так можно уберечь вас, женщин, от разрушительного воздействия порочной силы внутри ваших душ.

Кайсин почувствовала, как вспыхнули ее щеки. Но совсем не от стыда. Она была возмущена, ведь никакой порочной сути внутри себя не ощущала. Девушка всю жизнь без нареканий соблюдала порядки Империи и почитала отца превыше всего. Она исправно изучала науки, зубрила кодексы поведения, лучше всех понимала, как нужно вести себя в обществе сановников Императора, и даже делилась знаниями со своей сестрой Мэйсу.

И теперь ей было обидно слушать несправедливые упреки со стороны преподавателя, каким бы уважаемым и сведущим он ни был.

Хуже всего, что рассказать отцу о подобном неуважении было недопустимо. Чувствуя себя заложницей в собственном доме, Кайсин лишь проглотила комок в горле и коротко кивнула.

– На следующем занятии повторим все, что ты усвоила о небесных и темных силах, а также о Древних Прародителях, – вновь заговорил преподаватель. – Надеюсь, ты не опозоришь меня. На сегодня все.

Сыма Цянь ударил указкой по татами, отчего пустую залу огласило громкое эхо, быстро встал и направился к выходу.

Перед дверьми он замедлил шаг и, не оборачиваясь, проговорил:

– Скажи своей служанке, что, если она еще раз пошевелится на моих занятиях, вылетит прочь.

– Да, господин.

Только после его ухода Кайсин обернулась к сестре.

Мэйсу выглядела подавленной и расстроенной. И ее чувства были понятны. Кайсин и сама ощущала себя выжатой как лимон. Из всех занятий и наук, что им приходилось изучать, уроки по культуре и истории она ненавидела больше всего. Несмотря на мудрость и бесконечность познаний преподавателя, из-за его отношения всякий интерес к столь занимательным наукам пропадал напрочь. Старик не уставал напоминать о том, какой пустой тратой времени он считает обучение женщин. Тем более простолюдинок, вроде Мэйсу, которые были достойны только презрения.

Кайсин понимала и то, что ее сестре-служанке должно быть еще обиднее. Отец удочерил эту бедную девочку, оказав огромную честь предыдущей семье, дал ей новое имя и поручил быть служанкой Кайсин на протяжении всей жизни. Хоть ей и позволили получать образование вместе с Кайсин, во время занятий литератор будто и не замечал Мэйсу. Они учились уже не первый год, но ни разу за все время он не обратился к ней.

Для такого чиновника, как Сыма Цянь, служанка была пустым местом.

Пожалуй, лучшей участи сестра удостоиться просто не могла, учитывая свое происхождение. Чиновники Императора часто принимали в семью людей из простого народа. Считалось, что так власть имущие выказывают заботу и благосклонность к простым горожанам. И все же Кайсин понимала, что новая сестра такая же пленница, как и она сама. И даже хуже.

Она на коленях подползла к сестре, положила ладонь ей на плечо и поняла, что та плачет. Ее плечи тихо тряслись, а из-под опущенных ресниц покатилась слеза.

– Дорогая моя, не расстраивайся, – Кайсин старалась говорить тихо, чтобы успокоить испуганную и расстроенную служанку.

– Все хорошо, хорошо! – шмыгнула Мэйсу. – Спасибо, госпожа, как вы? Нужно ли вам что-нибудь?

В редкие моменты, когда их никто не мог подслушать, девушки общались непринужденно, словно и не было между ними никакой разницы. Кайсин старалась поддерживать сестру, невзирая на некоторые правила и порядки. Ей хотелось, чтобы Мэйсу не чувствовала себя такой же узницей, какой она ощущала себя сама. Но в самом сердце поместья их отца служанка должна оставаться служанкой, иначе ее могли наказать.

– Нет, Мэйсу, – покачала головой Кайсин. – Я должна найти Си Фенга.

– Я соберу учебные принадлежности, – поклонилась служанка.

Кайсин, убедившись, что в зале никого нет, обняла сестру и шепнула:

– Увидимся за ужином, дорогая.

Увидев улыбку на лице Мэйсу, Кайсин подошла к краю татами, надела деревянные сандалии, что оставила при входе в учебную залу, и вышла во двор. Девушка вдохнула теплый вечерний воздух с ароматами хвои и цветов и на миг прикрыла глаза. Она любила эти редкие моменты одиночества. Обычно ее всегда сопровождала стайка слуг, опекунов и учителей. На ее долю выпала ответственность быть единственной наследницей дома Мао. И из-за этого вся ее жизнь с самого детства проходила под пристальным надзором. Но сейчас она наконец-то осталась одна в тишине и спокойствии.

Здесь, в самой настоящей каштановой роще, среди зарослей пышных цветов и кустарников, она проводила большую часть свободного времени. Ей было запрещено самостоятельно покидать поместье, и этот сад был для нее целым миром на протяжении многих лет. Кайсин знала каждый уголок этого рукотворного леса, выучила наизусть все закоулки лабиринта из камелий и низкорослых сосен, дала имена всем карпам, что плескались в обширном пруду под мостом, который соединял врата имения с Большим домом. Тут даже была целая полянка магнолий, которые она сама вырастила. В этом чудесном зеленом мирке, где в тенистых кронах скрывались пестрые птицы и наглые дзюкайские мартышки, легко можно было потеряться.

Но чем старше становилась Кайсин, тем тесней казалась прекрасная клетка.

– Госпожа Мао Кай.

Девушка невольно вздрогнула и повернулась на грубый хриплый голос.

– Си Фенг, – просияла Кайсин. – Ты тут как тут. И снова в броне. Ты ее хоть ночью снимаешь?

Перед ней возвышался крепко сбитый мужчина в темно-синих родовых доспехах