Шрифт:
Закладка:
Тогда увесистая гроздь упреков понеслась ей вслед. Соседка вдогонку гоготала гусыней, как крыльями, гремела крышками кастрюль. Ася включила телевизор – с экрана пялилась полуголая девица, а Ася не могла освободить указательный палец, застрявший в ручке чашки.
– Твоя жена маймыл… бродячая маймылиха… – прорывались сквозь телевизионную музыку оскорбления соседки.
Ася прикрыла дверь. Воздух, которым приходилось дышать, был едким, переполненным угарным газом и запахом сажи. Он был конденсатом тревоги и страха перед будущим. От нападок соседки Ася убегала в комнату пытаясь спастись за тонкой дверью. Она напрягала все силы, чтобы не сорваться и не нагрубить в ответ. «Чуть потерпи», – уговаривала она себя и трепетала от ожидания избавления. Но избавление затягивалось, обещанная трехкомнатная квартира витала где-то в облаках и никак не хотела материализовываться.
Ася сидела на переднем сиденье и приходила в себя. В окне машины она видела бледное, светлеющее небо, опоясанное длинным, стелющимся параллельно земле черным шарфом, который зарождался над корпусом завода и уволакивался ветром через весь город за реку к горизонту. Завод двигателей по правую руку, сзади него – автосборочный. Вдоль всей дороги по обочинам – разные машины: пожарные, легковые, грузовики. В небе медленно скользит вертолет. На капоте пожарной машины двое пожарных едят кашу из котелка. Белый клуб дыма, прозрачный и исчезающий, летит по направлению к ним. Долететь не успевает, переходит в другое измерение и достигает обедающих только последним своим следом, свивается в еле видный астральный круг.
Ася не понимает, почему вокруг такое бездействие. Они должны тушить, бегать, переживать. Они все должны что-то делать! А они наблюдают за умирающим заводом, как посетители, стоящие перед картиной в музее.
Руслан останавливается перед пожарной машиной, долго разговаривает с пожарными.
– Бесполезно, – вернувшись, докладывает он Асе. – Горят подвалы.
Корпус завода стоит посреди поля. Его построили чуть больше двадцати лет назад. Ася для себя делила его на три уровня. Первый находился под землей. Рабочие называли его подземкой или подвалом. На втором располагались цеха по изготовлению и сборке двигателей, и еще оставался третий уровень – под крышей. Он жил своей особой жизнью: переполненный воздуховодами, металлическими перекрытиями, подвесными конвейерами. Завод напоминал грандиозный металлический муравейник, который с тихим шуршанием и лязгом перетаскивал заготовки, комплекты, полукомплекты по неведомым адресам. Строили завод всей страной, с большим усердием, самоотверженностью и бережностью, как в старину строили храмы.
Сейчас все это тихо умирало, и смотреть на это было невыносимо. Обширные подвалы могли прогорать неделями, на глубине девяти метров находились тоннели со стружкой, маслом и смазочной охлаждающей жидкостью. Открытого огня не было видно, завод тлел, как огромная раскаленная сковородка с маслом. С большим выбросом дыма горели утеплители. Дым поднимался, постепенно копился, перекрашивался в черное-синее-желтое и, повинуясь направлению ветра, мрачной рекой уплывал в соседние города и деревни и заполнял их узкие улочки и дома.
Далеко в корпусе раздался небольшой хлопок, через секунду из-под крыши повалил клуб черного дыма, быстро смешался с остальным.
– Похоже, станок бомбануло, – вздыхает Руслан.
– Поехали отсюда, – Ася старается не плакать.
Дорогу впереди перегородили, пришлось разворачиваться по траве и протискиваться по обочине между посадок.
Дороги, крыши, заборы – все кругом потускнело от безликой копоти и сажи. Елки и тополя покрылись грязной, серой, пятнистой зеленью, при ветре с них осыпалась черная пыль.
Руслан всю дорогу молчал. Наверное, и он понимал, что их дела плохи. Завтра понедельник, и завтра будет решающий день. Начитанность и образованность Руслана не позволяли ему верить в чудеса.
Он унаследовал от отца редкостную привычку – каждую свободную минуту уделять чтению. Чтение было его страстью. Он проводил за ним все свободное время, погружаясь и проглатывая шестисотстраничные «кирпичи» за пару дней.
Еще школьником он перечитал все книги в библиотеке и, пользуясь уважением у библиотекарей, получал довольно редкие экземпляры. Библиотекари баловали своего любимчика и собирали книги со всего города, а иногда даже делились «самиздатовскими» запрещенными рукописями. Когда Ася познакомилась с Русланом, он читал напечатанную на электронно-вычислительной машине книгу Булгакова «Мастер и Маргарита». Длинные листы перфорированной бумаги скорее напоминали альбом. Так что целый абзац умещался в одну строку. Книгу приходилось раскладывать на обеденном столе и двигаться вслед за строчками вправо, потом всем телом возвращаться и снова ползти за строкой. Чтобы ее не потерять, Ася пользовалась линейкой. Для Аси такое чтение было утомительным, а Руслана это нисколько не останавливало. Казалось, что вслед за буквами он и сам уходил за горизонт.
Эти же библиотекари написали о прекрасном школьнике Руслане Загребине в местной газете. Руслан был возмущен: из статьи получалось, что он такой паинька, бла-бла-бла. «Дети, берите с него пример!» – призывала газета. Руслан паинькой никогда не был, он был хулиганом – порой весьма циничным и жестким. Непонятно, как сочетались эти два совершенно разных характера в одном подростке. Но эта гремучая смесь теперь помогала Руслану быть успешным предпринимателем. Но самое главное, что Ася в нем любила и уважала, так это его справедливость, честность и предсказуемость. Руслан был хорошим мужем. Во-первых, не капризным. Избыток соли не замечал, все сырое, горелое и невкусное запивал чаем. Он всегда был в хорошем настроении и был щедр на ласки и комплименты. Он чирикал их безостановочно, бесконечно одаривал Асю и всех дам вокруг восторженными руладами. Казалось, его хватало на всех.
Асе все немного завидовали, особенно соседка по малосемейке.
Завод, чтобы как-то решить квартирный вопрос, в одну квартиру заселял несколько семей. Загребины занимали большую комнату двухкомнатной квартиры, а в маленькой жила Алевтина. Ася до сих пор помнит, как Алевтина заселялась. Пришла беременная, с торшером. Тяжело переступила через порог, оперлась спиной о дверь. По одышке чувствовалось, как мучительно ей дались пять этажей. Она стояла с открытым ртом, щеки покраснели, на лбу испарина. Своим большим животом и оранжевым торшером она сразу заполнила все пространство прихожей.
– Алевтина, – представилась соседка, – я вот из роддома сбежала, чтобы, значит, заселиться.
– Вам помочь? – предложила Ася, намекая на торшер. Почему именно торшер? И как ей в голову пришло притащить именно торшер? В ее маленькой комнате разместится только кровать, стол и все! Места для торшера там нет. Хотя он может главенствовать посреди комнаты. И стоит только его включить, как возле него сомкнется круг комаров,
