– Так, Марена Богдановна. Жути на меня наводить не надо. Давайте ближе к делу.

– Тогда садись.

– Куда?

– Где стоишь.

Опускаю взгляд. На полу тускло светятся зелёным светом сворачивающиеся в спираль непонятные мне символы. Диаметром примерно метра полтора. Эффектно!!

– Фосфор?

– Да.

– Что за фигура?

– Лабиринт твоего разума.

– Ну да! – скептически вздыхаю. – Мне в центр?

– Нет.

Садится по-турецки так, чтобы центральная площадка сантиметров сорок в диаметре осталась пустой. Сажусь так же напротив.

Она ставит в центр свечу.

– Как тебя зовут?

– Я – Серый. Сергей.

– Подходящее имя...  За чем ты пришёл?

– А ты разве не видишь? Ты же видящая.

– Почему ты пришёл, я вижу: потому, что твоё время выходит, и тебе пора домой. Я хочу услышать, ЗА ЧЕМ ты пришёл.

– Найди мою смерть. Мне сказали, что ты умеешь. Я тебе заплачу.

– Чем?

– Деньгами! Чем ещё?

– Зачем мне деньги?

– Деньги – это свобода.

– Деньги – это плен. Ты в их плену. И не можешь делать то, что тебе хочется. А я могу… Моя жизнь никак не поменяется от того, больше или меньше денег у меня станет. Они не регулируют мою мотивацию.

– Разговариваешь ты не по-местному.

– А я не местная.

– Ну, подожди! На что-то же ты покупаешь технику, – киваю на ноутбук. – Еду.

– Еду мне приносит Йага. 

– Ой, ладно, генераторы для ноута твоя Яга тебе не приносит.

Мой фонарь, лежащий рядом, светит под стол. Там два массивных генератора.

– И кожаные брендовые штанишки тоже вряд ли.

Поднимаю фонарь, светя ей на пояс. Там дорогущий лейбл.

– База твоя, в конце концов! Доход ты с неё явно не получаешь, а содержать её надо, и налоги платить тоже.

– Мои земные дела решают мои доверенные лица. Я об этом не забочусь.

– Чем-то же ты им платишь за работу!

– Я отсрочиваю их смерть.

Вау… сколько пафоса!

– А какие это «лица»? «Первые»?

– Ты интервью пришёл брать?

– Нет. Ты поможешь? Что ты хочешь за это?

– Зеркало. С серебряной основой. Овальное. Метр в высоту. И я дам тебе взглянуть на то, что ты хочешь увидеть.

– На днях тебе его доставят. Такое, как на твоих могилах?

– Именно такое.

– Так мы договорились?

Она тянет мне открытый мешочек.

– Достань одну.

Кого – одну?...

Но рука машинально тянется в мешочек, подчиняясь её указаниям.

Под пальцами стучат гладкие фигурки. Вытаскиваю.

– Положи в центр спирали.

Снова подчиняюсь.

– Это – ольгиз. Руна жизни и смерти. Вытаскивай следующую.

Отдаю ей ещё один квадратик.

– Турисаз: критическая ситуация… Ещё… Тейваз: противоборство, война, конфликт интересов. Враг. Ещё… Хагалаз… – поднимает она на меня свои разные глаза. – Всё разрушено. Ещё. Маназ: туман перед твоими глазами. Тебя хотят убить, Серый. Ты стоишь на чьём-то пути. У тебя есть враг. Ты не знаешь, кто он.

– Не очень впечатляет. Думаю, каждый второй находит тебя примерно с такой же проблемой.

– Я не фокусник, чтобы впечатлять.

– Покажи мне лицо моего врага. Можешь?

– Могу. Сможешь ли увидеть, вот вопрос.

– А ты попробуй, я способный.

– Пойдём… вниз. К моим зеркалам.

Ооо… как не нравится мне эта идея! От её кладбища волосы встают дыбом по хребту, как шерсть у волка.

Но сам ведь напросился.

Мара исчезает в проёме двери. Яги там уже нет.

И я, пытаясь успокоить колотящееся сердце, спускаюсь следом. Лестница ходит ходуном под моими ногами. Не навернуться бы…

Вижу силуэт Мары у одной из могил.

– Кто тут лежит?

– Мой дед.

– А зеркало зачем?

– Потом поймёшь. Сядь перед зеркалом.

– Стрёмновато как-то сидеть на чужой могиле.

– Ты – убийца. Ты боишься мёртвых?

– Нет. Но твои потусторонние игры рождают какой-то животный, парадоксальный страх!

– Это потому, что я спускаю твоё сознание ниже человеческих сфер. В миры, где страх – приоритет.

– Мне казалось, это в нашем мире страх – приоритет.

– Нет. Здесь – любовь. Но мир просаживается… и страх затекает снизу… Поэтому здесь так много страха, и воплощаются существа из нижнего мира. Ты, например.

– Я из нижнего?!

– Да. Но ты уже отработал своё. Осталось только преодолеть хищные инстинкты, и ты родишься, наконец, человеком.

– Разве не хищные инстинкты характеризуют мужчину?

– Мужчину характеризует сила быть выше инстинктов. А вот самца – да, именно они.

– Ладно, Мара, не пудри мне мозг своей философией. К делу… Прямо на землю садиться? Сыро после дождя.

Она отходит к основанию дома, что-то берёт там и протягивает мне. Кусок пенки.

– Сядь на это. Разуйся. Ступни поставь на землю.

– Зачем?

– Это слишком сложно, чтобы ты понял.

– Давай объясняй. Всё объясняй. У меня всё нормально с интеллектом.

– Интеллект тут ни при чём. Это знания другой реальности. Они не впишутся в твою концепцию мира, и ты будешь пытаться их критиковать. И твоему мозгу будет очень сложно выйти на нужные частоты.

– Это какие?

– Четыре герца. Сомнологи относят их к границе дельта-волны. С одновременной инициацией шишковидной железы, которая отвечает за интуицию, они дадут тебе возможность двигаться во времени. Вперёд и назад.

– Как вещие сны?

– Типа того…

Пока она рассказывает, я делаю, как она сказала – разуваюсь и сажусь перед зеркалом. Земля прохладная и сырая. Смотрю в зеркало, вижу своё отражение в зеркальном туннеле. За моей спиной ещё одна могила, и её зеркало «смотрит» в моё зеркало, ловя меня в этот туннель. Что-то нехорошее вспоминается мне об этих туннелях…

Мара ставит свечу перед зеркалом.

Из-за надгробия достаёт жгут, свёрнутый восьмёркой и перехваченный стальной пряжкой посередине.