Он снова что-то сказал дереву на своём языке, и то спустило вниз ветку с гнездом.

Царевич не успел пересчитать яйца, как король Ясень накрыл их платком и убрал в седельную сумку.

— Из каждого такого яйца может вылупиться Птица-Месть, — пояснил он, скаля зубы. — И поверь мне: нет в мире силы сильнее этой. За ней я приехал, а вовсе не за твоей сестрой. Но, коль подвернулась удача, заполучу и её в придачу.

— Откуда же ты узнал, что у нас завелась такая птица? — Радосвета терзало дурное предчувствие.

— Как не знать, когда я сам посадил это дерево, — ухмыльнулся король Ясень. — Все королевства, все царства объехал, когда и дед твой ещё на этой земле не жил. Да только не везде взошли семена, а лишь там, где издавна обещаний не выполняли.

— Но Дивьи люди не врут! все мои предки были очень честными, — запротестовал Радосвет. — Я знаю, я в книжках читал.

— Не всё, что в книжках написано, — правда. Зависит от того, кто их написал, — гость отстегнул от седла клетку и поместил туда слепую птаху. Видать, и впрямь готовился. — Знаешь, а ведь царевна Ясинка — достойная продолжательница традиций вашей семьи. Это ты, похоже, не уродился. Слишком честный. Таких легко провести.

Ох, как царевичу от его слов обидно стало! Вроде за честность похвалили, но всё равно дурачком выставили.

— И что же теперь будет? — вскричал он, яростно глядя прямо в глаза гостю.

Король Ясень вспрыгнул на коня и натянул поводья:

— Вручу царевне в дар птичку. Сыграем свадебку, и увезу я её. Радуйся, Радосвет. Скоро кончатся твои муки. В свой срок взойдёшь на трон, если получится. Отец твой однажды деда сместил, а дед — прадеда. Может, и ты сдюжишь.

— Этого я уж точно делать не стану! — Радосвета трясло. Он хотел верить, что пришлый чужак врёт, но сердце подсказывало — нет, такие лгать не умеют.

— А коли не станешь, то не видать тебе трона, как своих острых ушей без зеркала. Такие сволочи, как твой отец, живут долго, — пожал плечами всадник. — Он пришпорил коня, тот заржал — и вдруг исчез с глаз долой.

Не помня себя, Радосвет бросился к Ясинке, заколотил в дверь и закричал что есть мочи:

— Спасайся, сестра! Скоро приедет страшный заморский король и заберёт тебя в Страну-Где-Не-Спят! Споймал он твою птицу и попросил ясень развести ветви в стороны. Выполнены оба твоих условия.

Но сестра ему не открыла, только рассмеялась из-за двери:

— Так я тебе и поверила! Небось, придумал каверзу и хочешь меня выманить.

Радосвет никогда так не делал, но Ясинка, конечно, судила по себе.

Наутро, когда всё случилось именно так, как говорил Радосвет, она не изменилась в лице, лишь слегка побледнела, когда гость предъявил клетку с птицей. А после молвила:

— Батюшка, за этого не пойду! Слишком уж он тощий. Если муж на жердь похож, то детишки народятся — ну чисто хворостинки будут.

— Смеёшься надо мной, царевна? — нахмурился король Ясень. — Смотри, как бы потом не пришлось горько плакать.

— Уж лучше поплачу, чем за Короля-Жердяя замуж пойду, — Ясинка показала жемчужные зубы.

— Что ж, будь по-твоему, — гость накрыл Птицу-Справедливость платком, сунул клетку под мышку и направился к выходу.

Проходя мимо царевича Радосвета, он наклонился и прошептал:

— Теперь яиц в гнезде на одно больше стало. Вот увидишь: все птенцы вылупятся в свой срок.

А Ясинка с тех пор больше не смеялась. Уж и шутками её развлекали, и скоморохов приглашали — ни в какую. Уехал король Ясень и увёз с собой царевнину радость.

Прочие женихи тоже домой засобирались — надоело им смотреть на вечно постную рожу Ясинки, других невест себе нашли — весёлых, добрых, таких, что данное слово держат.

Радосвет думал, что теперь ему ещё хуже будет Пуще прежнего станет сестра его изводить. Но нет, Ясинке стало не до того. Ей самой такие кошмары начали по ночам сниться, что и лютому ворогу не пожелаешь. С криком вскакивала, тряслась, засыпать боялась и только твердила, едва шевеля бледными губами:

— Батюшка, матушка, найдите короля Ясеня, скажите ему, что одумалась я. Пойду за него замуж. Пущай только мучить меня перестанет.

Заморского гостя, конечно, искали, но не нашли — тот словно в воду канул. Пришлось царевне надевать дорожное платье, седлать коня и самой отправляться на поиски.

Уезжая, Ясинка велела себя не провожать. Но Радосвет всё равно смотрел ей вслед из окна и думал: если это и есть справедливость, то почему же от неё на душе так горько, будто полынной настойки хлебнул? И неужели нельзя жить так, чтобы в царской семье были лад да любовь? Тогда-то он и дал себе слово, что у него — когда он вырастет и однажды решит жениться, — всё будет иначе. Жаль, нельзя было заглянуть в то гнездо и убедиться, что пташка не отложила нового яйца, когда он произнёс это обещание вслух.

А старый ясень задумчиво шелестел листвой, как будто был тут совершенно ни при чём…

Тот самый день

Радосвет понял, что заклятие опять подействовало как-то не так, когда земля с небом несколько раз поменялись местами, к горлу подступила тошнота, а потом — бах! — из груди будто бы выбили весь воздух…

Эх, ну почему учебные чары всегда получались нормально, а в настоящих все опять пошло наперекосяк?

Царевич сел, потер свеженабитую шишку на затылке и огляделся. Над его головой шелестели листья вяза, сплошь увитого диким виноградом. Сочные