об уборочной компании или награждении комбайнера-передовика, может, уже парочку детей родила бы. Никто не вчитывался бы в ее имя под очередной статьей. А теперь она – Ярослава Миронова. Журналистка, уже одно только имя которой является знаком качества. Ей дают интервью сильные мира сего, ее расследований боятся те, кому есть что скрывать. Для нее открыты почти любые двери. У нее есть пусть небольшая, но своя квартирка в центре столицы. Она ездит отдыхать туда, куда хочет, а не куда хватает денег. Ее романы легки и длятся ровно столько, сколько ей нужно. Разве было бы у нее все это, если бы десять лет назад она вышла замуж за Дениса Соколова?

Тем не менее разбереженная память не давала ей уснуть. Невыносимо захотелось курить, но тут уж Яра была верна своему слову: приехав в деревню на несколько месяцев, чтобы отдохнуть, она собиралась в том числе и завязать с курением. В последнее время она курила слишком много, даже сама это понимала. Чтобы как-то заглушить желание вернуться в дом и найти в чемодане запасную пачку, Яра сорвала в дерева яблоко и с хрустом откусила его. Яблоко было еще зеленое и твердое, но уже достаточно сочное и не противное.

Вдалеке послышались голоса, и Яра опустила яблоко вниз, чтобы не хрустеть им громко и не обозначить свое присутствие. Вдруг это кто-то из старых знакомых? Болтать ни о чем или – еще хуже – снова о стройке реабилитационного центра ей не хотелось. Однако вскоре выяснилось, что это молодежь возвращается с танцев. Деревенская дискотека, на которую ходила когда-то Яра, как и все в деревне, находилась в самом центре, новый же ночной клуб, о котором рассказывала ей днем Светка, расположился на окраине, как раз по той улице, где находился и дом Мироновых. И вот молодежь после танцев разбредалась по домам.

Толпа была шумной и многолюдной. Лавочка, на которой сидела Яра, стояла близко к забору и дороге, но пряталась в тени раскидистых деревьев, поэтому ее с улицы никто не мог разглядеть, а Яра хорошо видела все, что происходит на освещенной пухлой луной дороге. Фонари в деревне на ночь выключали, поэтому только на небесное светило и была надежда.

Основная часть молодежи с веселым гоготом ушла чуть вперед, позади осталась лишь одна парочка. И, будто специально дождавшись, когда друзья скроются в темноте, парень притянул девушку к себе за руку и впился в ее губы поцелуем. Яра тихонько хмыкнула. Когда-то она так же целовалась с парнями, возвращаясь с дискотеки.

Поцелуй продлился недолго, вскоре девушка оттолкнула парня и раздраженно сказала:

– Я тебе не разрешала!

Парень лишь рассмеялся в ответ и снова притянул ее ближе.

– А мне не нужно твое разрешение.

Яра тихонько поднялась, следя за разворачивающимися событиями, собираясь при необходимости прийти на помощь девушке, но очень скоро выяснилось, что помощь той не нужна, а ее недовольство было лишь кокетством. Когда парень будто вампир впился ей в шею, она расхохоталась и стукнула его по голове.

– Ромка, отпусти, козел! – страстно выдохнула она, и даже Яра в ее словах услышала «продолжай!»

Вот из-за таких, как эта девушка, парни потом и считают любое женское «нет» как «да». Сколько изнасилований произошло по той причине, что парни не додумываются: «нет» значит «нет». И если тебе сказали «нет», просто уходи. Если дурочка при этом имела в виду «да», то сама виновата, в следующий раз будет выражаться яснее.

Парочка тем временем спустилась с дороги, парень прижал девушку к забору всего в каких-то двух метрах от Яры.

– Не ломайся, Стася, я же знаю, что ты хочешь!

Яра видела, что Стася и не ломается. Прижимает голову парня к своей груди, а руки того уже, должно быть, давно у нее под юбкой. Не желая быть свидетельницей неуместных сцен, Яра осторожно двинулась в глубь сада. Хотелось, как старой бабке, поворчать о том, что в ее время такого бесстыдства не было, но этим Ромке и Стасе явно больше пятнадцати, а в более старшем возрасте Яра на местные дискотеки уже не ходила. И сейчас не удивилась бы, если бы выяснилось, что бывало и похуже.

Обойдя дом, Яра вышла на вторую дорогу. Та была не центральной и освещалась только луной. Далеко на востоке небо то и дело озарялось вспышками молний, но грома не было слышно. Значит, зарницы. Вспомнилось, как соседские бабушки в детстве пугали, что, если на небе полыхают зарницы, – быть беде. Ярина бабушка таких суеверий никогда не повторяла, но в детстве Яра верила, что так и есть.

Сколько прошло времени, Яра не знала, как вдруг боковым зрением ей почудилось на дороге какое-то движение. Подойдя ближе к забору, Яра прильнула к нему и посмотрела вправо. Сначала ей ничего не было видно в предрассветной мгле, а потом вдруг из темноты, будто нарисованные, стали появляться очертания всадников на лошадях. Яра почувствовала, как сердце пропустило удар. Мало того, что всадникам неоткуда было взяться на дороге среди ночи, ведь в той стороне тупик, уходящий в лес, так еще и лошади, и люди казались раза в полтора больше обычных. Тем не менее это не было галлюцинацией. Всадники приближались, Яра уже могла сосчитать их: четыре.

Боясь привлечь к себе внимание, Яра медленно отступила назад, прижалась спиной к растущей позади груше. Всадники поравнялись с ней, и только тогда Яра поняла, что не слышит ни цокота копыт, ни хриплого ржания лошадей, ни звонкого стука железных доспехов, которые были надеты на всадниках. Все происходило в полной тишине, и это пугало еще сильнее.

Три всадника пронеслись мимо, но последний, четвертый, вдруг остановился. Яра стояла ни жива ни мертва, во все глаза смотрела на словно сошедшего со страниц книги рыцаря, а тот медленно повернул голову и уставился на нее. В темноте и с большого расстояния Яра не могла рассмотреть его глаз в узкой щелке шлема, но была уверена, что он ее видит.

И тогда она приняла единственно правильное решение: сорвалась с места и, не разбирая дороги, бросилась к дому. Яра не знала, перемахнул всадник через забор и преследует ее или же остался на дороге и лишь провожает насмешливым взглядом. Она бежала и желала одного: как можно скорее очутиться в доме. Ворвавшись в гостиную, Яра захлопнула за собой двери с такой силой, что едва не вышибла стекла в них, взлетела по лестнице на второй этаж, забежала в комнату и нырнула на кровать, с головой накрывшись одеялом.

Оказавшись в безопасности, Яра вдруг в полной мере осознала всю глупость своего поведения. Ей тридцать два года, она взрослая женщина с высшим образованием, десять лет прожившая в большом городе, а ведет себя как глупая деревенская баба девятнадцатого столетия. Увидела на ночной дороге призрачных всадников и струхнула так, будто в десять лет пошла на спор ночью на кладбище.

У нее просто галлюцинации. Она выпила вина за ужином. Ей все показалось. От холмов отражаются звуки и образы. Или вовсе где-то рядом снимают кино. Вот она и увидела часть съемочного процесса.

Яра расхохоталась. И смеялась как безумная, пока из глаз не покатились слезы. Поистине, глупость человеческая безгранична. Но вылезать из-под одеяла и идти на улицу проверять, не стоят ли на дороге операторы с камерами, она не рискнула.

4

– Кино? – удивленно переспросила бабушка. – Не слышала. Никогда в наших местах никаких фильмов не снимали. А почему ты спрашиваешь?

– Да так, – Яра как можно безразличнее махнула рукой. – Ночью видела каких-то ряженых на дороге, вот и подумала.

– Ряженых? – в голосе бабушки послышалось искреннее любопытство.

Яра хорошо помнила наказ бабушки никому не рассказывать о том, что видела. Пронесла этот наказ через все детство и юность. Боялась, что ее сочтут сумасшедшей или будут насмехаться. Справедливости ради, с возрастом она видела странных вещей все меньше, а после того, как уехала из Змеевки, и вовсе перестала. Не было в ее жизни больше ни жеребят ночью, ни летающих в небе великанов, ни светящихся глаз в темном углу, донимавших ее в детстве. А профессия научила вытаскивать на свет из этих самых темных углов любые тайны. Вот она и призналась бабушке:

– Это были всадники. Четверо рыцарей, закованных в доспехи, на лошадях. Они были раза в полтора больше обычных людей