– Папа, – пропищала девочка, дёрнулась, соскочила с рук и кинулась в сторону Никиты. – Кушать хочу, – выдала она.

– Сейчас поедим, только отвезу телегу. Вещи в дом занеси, воду нагрей, чай завари, там на полке должен еще оставаться, а я в харчевню зайду, куплю каши, но это только сегодня, завтра сама будешь готовить, – ошарашил меня приказами Никита.

Он взял мои вещи, я же ухватила подушку и покрывало.

Войдя в дом, приготовилась почувствовать неприятный запах от сырости, от старого дома. Но нет, ничего подобного. Пахло какими-то незнакомыми травами.

– Располагайся, скоро буду, — произнёс Никита, положил вещи на широкую скамейку и резко вышел.

Две пары детских глаз уставились на меня. Девочка жалась к брату, тот смотрел настороженно.

– Привет. Будем знакомиться? Меня зовут Виктория, можно Вика, тётя Вика, я ваша временная няня. А вас как зовут?

Молчание затянулось, думала, что не ответят.

– Меня Андрей, сестру Лена, – шмыгнул носом мальчик.

– Леночка, – тихо добавила девочка.

– Андрей и Леночка, прекрасные имена. Показывайте дом, где можно вещи положить, где я жить буду?

– А что показывать, вот комната отца, — он ткнул в проём, завешанный шторкой, — тут кухня, — он указал на печь, — там подпол, – палец опустился вниз. – А там мы с сестрой спим, – он приоткрыл дверь в небольшую комнатку.

– Негусто, – осматриваясь, прошла вперёд. – Буду спать с вами.

– Где? У нас сестрой узкая кровать, – недовольно произнёс мальчик.

– Значит, на полу, – вздохнула в ответ.

Убрав вещи в детскую комнату, вернулась на кухню. Воду, значит, поставить на огонь? А где огонь, вода? Печь никогда не топила.

– Андрей, печь топить умеешь? – поинтересовалась у мальчика.

– Умею, а вам зачем?

– Так твой отец попросил чай поставить.

– Так кто летом печь в доме топит, во двор пойдёмте, там затопим. Только воды нет, – выходя, сообщил мальчик.

– И где вода? Колодец?

– Нет, – он мотнул головой. – На речку нужно идти.

– Далеко? – мне сейчас только вёдра с водой нести, себя еле держу после трёхдневного заключения. Помыться бы и раны осмотреть.

– Я сбегаю, вскоре вернусь, вы только за Леночкой следите и огонь в печке разожгите, спички дома на полке, дрова вот, – он ткнул пальцем на самодельную мазаную глиной плиту и, схватив небольшое ведро, убежал.

– Братец, а как же я? – всхлипнула девочка, сев на чурбан возле дверей. – Он сейчас на речке камушки будет кидать, а я тут сидеть, – пожаловалась мне малышка.

– Мне бы твои проблемы, – пробурчала под нос, пытаясь запихать дрова в печку. Набивать не стала, сейчас главное, чтобы разгорелось.

Мне не с первого раза, но удалось поджечь тонкий кусок коры, а уж от неё разожгла и дрова.

Вода на первый взгляд казалась чистой, привередничать не стала, налила в кастрюлю и поставила на огонь.

К моменту закипания воды вернулся хозяин, в руках он держал небольшой туесок, в котором была горячая каша.

– Опять пшённая, солёная, – протянул мальчик, открывая крышку.

На столе, кроме каши и чая, ничего не было. Желудок урчал и требовал чего-то более существенного, чем тарелка солёной каши, которую я чуть ли не силой пропихивала в себя.

Поговорить с Никитой не удалось, поев, он тут же ушёл обрабатывать какое-то там поле, то ли повинность, то ли своё. Как он вообще выживает на таких харчах? Или его в шахте кормят? Грустные мысли лезли в голову, пока я пыталась уснуть на жёстком полу в детской комнате.

Мрак, полный мрак, а не жизнь ожидают меня в этом мире, если останусь тут нянькой. Жуткий старый дом, из украшений пучки растений, развешанные по стенам. Старая большая печь, забывшая, что такое покраска, несколько кастрюль, четыре тарелки и столько же ложек, не разбить, не потерять. Вода из речки с неприятным привкусом, чай не понравился, хоть и крупнолистовой. Заглянула в комнату хозяина, большая деревянная кровать, если так можно назвать сколоченные доски на манер ящика и кинутый сверху тонкий матрас, да узкий шкаф, обшарпанный с облупившейся краской. Полы деревянные, требующие шпаклёвки и покраски. Хотя я не мастер по ремонту полов, может шкурения и покраски. Заглянула в щель между досок, да, там подпол и немного, кажется, картошки. Спускаться вниз желания не возникло.

Удобства на улице: покосившийся туалет с дыркой в полу. Ополоснуться, кстати, мне удалось, в бочке. В бочке! Словно я… А кто моется в бочках? Да только мне выпало такое счастье, вода же нагрелась за день, мойся, с куском противного мыла, похожего и по цвету и по запаху на хозяйственное, но более вонючее.

Ладно, один маленький плюс можно записать на счёт Никиты, как хозяина, после того, как я помылась и переоделась в чистую одежду, – даже было немного неудобно перед семьей, в которой предстояло работать, я выглядела богаче хозяев, белая блузка, красная юбка, – Никита принёс деревянную баночку с мазью.

Маленькие детские ладошки помогли мне нанести мазь на лицо и спину, мужчине это дело не доверила, а Лена сама вызвалась, для неё я была большой куклой, которая заболела. Поиграли в больницу.

Промучившись на полу ещё примерно час и поняв, что все спят, тихо поднялась. Из вещей взяла лишь монеты, которые, как ни странно, Никита не отобрал, хотя он знал, что в моих вещах они были, сам список смотрел. Одежду брать не стала, пусть детям перешьёт, а то те одеты, как нищие на дороге. Штаны на мальчике все в заплатах, платье на девочке похоже на тряпку.

Из дома выйти удалось с лёгкостью, благо двери на замок, засов и ключ не закрывались. На звёздном небосклоне висели две луны и не такие, как на Земле, а огромные, я сначала даже испугалась. Та, что была размером со стадион, я, конечно, преувеличиваю, но у страха глаза велики, светила ровным серебряным светом, а луна поменьше была ярко-жёлтой. Вот интересно, почему? Чей свет они отражают? Маленькая понятна двух солнц, а эта