Странные ассоциации, лезущие мне в голову, ни разу не помогали разобраться. Я шагнул вперёд, поднимая факел в левой руке, чтобы рассмотреть древнего мертвеца получше — и тот шевельнулся. А затем шевельнулся ещё раз, поднимая ужасную голову с выеденным временем лицом, без носа, губ и глаз — в чёрной пустоте глазниц свернулись два уголька, горящих ядовито-зелёным светом. И эти угольки уставились прямо на меня.

На удивление реалистичный сон сделал полный оборот, вернувшись к кошмару.

Я прислушался к себе, но страха всё ещё не было. Некоторое беспокойство — пожалуй, всё-таки не каждый день наблюдаешь своими глазами, как оживает иссушённая мумия. Оживает и надвигается с очевидно недружественными намерениями.

Хотя, может, враждебность мне только мерещится из-за неприглядной внешности? Кас, вон, тоже сперва казалась полуразложившимся трупом и ничего, оклемалась. Может, это вообще один из моих «слуг», который бежит поприветствовать своего сюзерена и если постоять спокойно, то…

ХРЯСЬ!

Мои рефлексы, по счастью, опередили поток бессвязных и практически сумасшедших мыслей, выбросив правую руку вперёд в классическом хуке, как только монстр приблизился на расстояние удара.

После того, как меня избили в детстве, до меня как-то резко дошло, что если оставить всё как есть, рано или поздно это повторится. А затем ещё раз и ещё раз, и никто не сделает нихера, чтобы помочь. Я должен был научиться драться — так, чтобы выбить зубы первому мудаку, что решит что-то у меня отобрать. Так, чтобы больше не лезли.

Секции и школы единоборств, по крайней мере те, что были в доступе, быстро показали свою неэффективность. В лучшем случае там можно было прийти в форму и отработать удары, но не понять, как правильно вести себя в тяжёлой ситуации, когда бить первым, а когда бежать. К счастью, один из друзей отца, бывший командир десантно-штурмовой роты, взялся помочь и тренировал меня полтора года, прежде чем не отправился поплавать на своей моторной лодке и не утонул во время внезапно налетевшего шторма. И всё же, тренировки не прошли зря, я оттолкнулся от них и продолжал работать над собой, даже когда было совсем невмоготу.

С тех пор как я начал тренироваться мне пришлось драться раз десять. Пару раз били меня, один раз дело кончилось ничьёй, семь раз от меня отползали, утирая кровавые сопли. Я никогда не нарывался, но бил так, как решил для себя давно — чтобы не лезли. Сильно, наверняка и практически на автомате. Хотя если бы кто-то мне сказал, что навыки ближнего боя пригодятся, чтобы вмазать по морде ожившему мертвецу, я бы охрененно удивился.

Ощущение, кстати, было такое, будто кулак врезался в ствол трухлявого дерева, и результат соответствовал ощущениям. Жуткая башка мертвяка дёрнулась назад и чуть ли не оторвалась от неестественно-худой шеи. Он сделал пару неуверенных шагов назад, а затем рухнул на пол, дёрнулся и рассыпался в груду бурого праха. Посреди этой груды плясало бледно-голубое пламя, небольшой всполох, словно огонёк от зажигалки.

Повинуясь необъяснимой тяге, я присел рядом, протягивая ладонь к огоньку. Тот слегка качнулся от несуществующего ветра и втянулся ко мне в руку. Я почувствовал лишь легчайшее тепло и внезапное удовлетворение, будто только что совершил самую правильную вещь в своей жизни.

Но осмыслить это всё мне не дали — из дальнего конца коридора раздался даже не топот, скорее хорошо различимый шелест новых иссохших ног. Ко мне спешил ещё один мумифицированный враг, а за его спиной с лёгким отставанием следовал второй. Я встретил их уже хорошо зарекомендовавшим себя хуком и мощным пинком в солнечное сплетение — каждому хватило лишь по удару. На этот раз мне не даже не пришлось наклоняться — огоньки с их останков потянулись ко мне сами.

Пока что я уверенно побеждал. Только вот, удивительное дело, на нежить принцип «ударить так, чтобы не лезли» почему-то не работал. Вслед за павшими тварями темнота рождала новых и новых, не обращая внимания на моё отчаянное сопротивление. Удар по седьмому мертвяку оказался слегка смазанным, и вместо того, чтобы рассыпаться в прах, он слегка отшатнулся, а потом повис у меня на левой руке, держащей факел. Пока я его стряхивал, прибежали восьмой и девятый. Восьмого я развалил с одного попадания, а вот девятый сразу упал мне в ноги и впился в левую голень совершенно беззубым ртом. Больно не было. Я еле удержался от того, чтобы нервно расхохотаться, но по сути было не до смеха — враги пёрли гораздо быстрее, чем я успевал их раскладывать.

Дёрнувшись изо всех сил, я вырвался из настырных объятий. Факел ударился об пол, но не погас, отбрасывая на стены безумные тени. Я бросился назад — этот бой мне было не выиграть при всём желании. Если не можешь победить, особенно против целой толпы, бежать — лучший выход. Но тёмный коридор преподнёс мне новый сюрприз: дверь в начале оказалась заперта. Я как следует дёрнул на себя железную ручку и пару раз от души протаранил дверь плечом. Та даже не пошевелилась.

А потом меня догнали иссохшие.

Где-то здесь, кажется, восприятие происходящего снова сместилось в сторону сна. Я всё ещё не чувствовал ни страха, ни боли, хотя меня прямо-таки заваливала орда чудовищных мумий, отчаянно пытающихся разорвать меня на куски. Какое-то время мне даже удавалось отбиваться, обращая тварей в пыль кулаками, локтями и коленями, но итог был предрешён. Лёгкие забились могильной пылью, стало тяжело дышать, всё смазалось, а затем… затем я проснулся.

Сквозь полузакрытые шторы брезжил неяркий утренний свет. Учитывая то, что на дворе стояла середина ноября и утро начиналось не раньше десяти, проспал я прилично. Нащупав на столе мобильник, я сонно взглянул на экран — ну точно, десять ноль семь. Уведомления показывали два пропущенных вызова с незнакомого номера, и не успел я разблокировать экран, тут же раздался новый звонок.

— Да? — буркнул я в трубку, на сто процентов уверенный, что услышу автоматический женский голос бота по продажам.

— Виктор? — спросил в телефоне неуверенный мужской голос. — Это вы? Мне Анна ваш номер дала. Простите, если разбудил…

— Не разбудили. Кто это?

— Николай, с работы. Боровицкий.

Пару секунд я непонимающе моргал, а затем как-то сразу проснулся окончательно. Если бы Боров не представился, я бы в жизни не узнал его голос — хотя бы потому, что до этого момента со мной он разговаривал преимущественно ором.

Молчание затягивалось.

— Виктор? — обеспокоенно