совсем краска облезет, только тогда рачительная хозяйка засовывала кулек в мусорное ведро и с чистой совестью с ним прощалась.

Вспомнился родной двор, и вонючая мусоровозка, которая приезжала вечером часов в пять и нужно было тащиться к ней с противным ведром, которое так и норовило стукнуть меня по ногам. Выносить мусор было моей семейной обязанностью.

Водитель-мусорщик колотил в колокол, и к машине стекался народ из четыре окрестных пятиэтажек. А потом надо было пробраться сквозь толпу теток и других жителей и перевернуть ведро в раскрытый контейнер, из которого неимоверно воняло.

Еще приходилось ждать, когда водила утрамбует наваленные отходы, при этом отойдя подальше, чтобы на тебя не брызнуло чем-нибудь изнутри. Затем вывернуть ведро и со всей силы долбануть о борт машины, чтобы вывалилось все, включая вонючую газетку — обязательный атрибут, который все без исключения стелили на дно.

Я искренне радовался, когда в возле нашего двора поставили огромные мусорные баки. Обязанность выносить мусор никуда от меня не делась, но не нужно было ждать, когда приедет машина.

Я вышел на порог общежития и зажмурился. Солнце щедро поливало улицу жаром, тень не спасала. Потоптавшись, решил сходить за квасом и вернуться обратно в общагу, пару часиков поспать. Неизвестно, как повернется наступающий вечер, а подъем на рассвете рано или поздно даст о себе знать.

У бочки с квасом по традиции змеилась очередь. Пристроившись в хвост, я занял место за девчонкой лет десяти, а сам отошел в тень раскидистого клена. Очнулся от начинающегося скандала. Противным голосом продавщица требовала у девчушки оплатить покупку. Ребенок молчал и испуганно таращился на грозную тетку в синем переднике.

— Тебе мамка денег дала?

— Дала, — шепнула девчушка.

— Ну, так оплачивай и не задерживай очередь, — рявкнула тетка.

— У меня их нет, — замотала головой девчушка.

— Потеряла?

— Нет, — слезы закапали с длинных ресниц.

— Потратила что ли?

— Нет, — еще тише пискнула малышка.

Я отлип от ствола и подошел поближе.

— Девочка, — раздражённым голосом окликнул ребенка пузатый мужик в панаме. — Отдай тете деньги и не задерживай очередь.

— Не-е ма-а-гу-у, — девчонка судорожно вздохнула, пытаясь сдержать слезы.

— Да почему же, деточка? — встряла интеллигентного вида дама в широкополой шляпе. — Мама дала тебе денежку?

— Да-а-ала, — протянула девчушка, переводя перепуганный взгляд с грозной продавщицы на интеллигентку.

— Так отдай их тетеньке, вот этой, — рука указала в сторону торговки. — Потом возьмешь баллончик пойдешь домой, — продолжала сюсюкать дамочка.

— Я… не могу, — вздохнула девочка и покосилась на продавщицу.

— Да ты издеваешься, что ли? — рявкнул пузан. — А ну, немедленно отдала деньги и пошла отсюда!

— Эй, а ну давайте-ка потише себя вести, — встрял я, подходя ближе и становясь за спиной девочки. — Она и так боится.

— Это твоя, что ли? Так отдавай деньги, и проваливайте отсюда! — накинулся на меня дядька.

— Не моя, но тон смени, — в упор глядя на мужика, сдержано ответил я и, подумав, добавил. — Пожалуйста.

— Да ты кто такой? — завёлся толстый с пол-оборота.

— А ну тихо, граждане! — рявкнула продавщица, и очередь испуганно притихла. — Так, парень, это твоя малявка?

— Нет, ребенок не мой, — отказался я. — Но орать на нее не нужно, ей и так страшно. Сейчас все выясним. Эй, малышка, — я присел на корточки и заглянул в мокрые глаза. — Ты как? Не бойся, я тебя не дам в обиду

— Да что вы с ней возитесь! — толстяк никак не мог угомониться. — Заберите у нее квас, и пусть идет отсюда.

— Ишь ты, какой умный выискался, а за товар ты платить будешь? — моментально взъелась продавщица.

— Почему это я должен платит за чужого ребенка? — возмутился дядька. — Пусть сходит домой и принесет деньги!

— Тогда стой и помалкивай! — припечатала тетка и объявила. — Пока не разберусь, квас отпускать не буду, — отрезала работница торговли.

— Вернется она, как же, жди! — насмешливо фыркнула какая-то дамочка из очереди. —

— Ну, выяснил? Куда она деньги дела? Потеряла?

— Минуточку, — я протянул ладонь и осторожно вытер слезы с покрасневших от стыда и страха щек. — Скажи, пожалуйста, тебе мама денежку давала за квас?

— Да-а-вала, — кивнула девчушка, крепко сжимая в кулачках пояс сарафана.

— Ты их потеряла?

— Не-е-т, — замотала головой малышка.

— У тебя их отобрали?

— Нет, — чуть спокойней ответила девочка.

— Ты их спрятала, чтобы не потерять? — продолжал я допытываться под напряженное молчание очереди.

— Да-а-а, — русые хвостики на голове у ребенка закивали в такт ответу.

— А куда ты их положила, когда шла за квасом? — уточнил я, начиная подозревать неладное.

— В би-и-до-о-он! — всхлипнула мелкая и разревелась.

Через секунду толпа разразилась хохотом, не смеялись только продавщица и я. Торговка поджала губы и сосредоточено пялилась на тару, пытаясь сообразить, как достать оттуда монетки. Я же сдержанно улыбался, чтобы не расстраивать и без того расстроенную малышку.

— Не боись, сейчас все решим, — подмигнул я девчушке. — Ты только не плачь, ладно? — попросил и поднялся с корточек. — Сколько за квас?

— Тридцать шесть копеек, — буркнула продавщица.

— Держите, — протянул я рубль и добавил. — А меня большую, пожалуйста.

Очередь оживленно обсуждала происшествие, толстяк недовольно поглядывал на меня, осуждающе поджав губы. Но мне было плевать, чего он там себе надумал, главное, чтобы больше не лез ни к ребенку, ни ко мне.

Забрав свою сдачу, я протянул девчушке бидон, а сам подхватил пол-литровую кружку с квасом, которую протянула мне недовольная торговка.

— Ну все, беги домой, — сказал я малышке, собираясь снова нырнуть в тень и спокойно выпить кружечку кваса.

— А как же денежка? — пропищала девчонка. — Как я вам ее отдам?

— Да никак, — отмахнулся я. — Все в порядке, солнышко, беги домой, мама небось уже волнуется.

— Нельзя так к деньгам относится, — возмутилась интеллигентка из очереди. — Девочка права, идите с ней, и пусть мать вернет вам деньги.

— Правильно, нечего нахлебников плодить, — обрадованно поддержал дядька, видать, дома поскандалить не с кем было.

— Спасибо, граждане, — громко поблагодарил я. — С