но оно было слишком узким для того, чтобы пропустить крупное тело. Вне себя от страха, Вадим вынул из-за пояса пистоль, насыпал на его полку запальный порох и, прислонившись спиной к лавке, взвёл курок. Оторвав куски ткани, он заткнул ими уши и, стремительно повернувшись к окну, откинул лавку и спустил курок.

Грянул выстрел, он вышиб обратно ту дрянь, что пыталась проникнуть в окно. Дикий клёкот огласил воздух, но быстро захлебнулся собственной кровью. Снова захлопали крылья, и томительно-тоскливый вой послышался уже в отдалении и резко оборвался. Несколько мгновений Вадим всматривался в темноту, потом перевёл дыхание.

Ночь, взорванная оглушительным грохотом пистолетного выстрела, мгновенно успокоилась и застыла в своём мертвенно-томительном бессилии. Вадим опёрся о стену плечом и посмотрел в окно. Рядом ничего не происходило. Он выдохнул.

Видимо, лимит происшествий на сегодняшнюю ночь был исчерпан, а вот вдалеке происходило что-то непонятное и очень страшное. Трудно было понять, что. Какие-то неестественные огоньки бродили меж тёмных силуэтов одноэтажных построек. Слышались пугающие душу и сердце заунывные звуки и шарканье бесчисленных ног по земле.

Вадиму резко стало плохо, а на стену лёг отблеск свечи. Это Маруся высунулась из погреба. Вадим обернулся на неё, взял лавку и снова прислонил её к окну, получилось хреново. Не обращая внимания на хозяйку, Вадим стал ходить по комнатам, пытаясь найти что-нибудь подходящее по размеру, чтобы заткнуть окно. Возле печки он увидел пивной жбан. Схватив его, прикинул по размерам окна и вставил в проём, крепко прихлопнув. Полюбовавшись на жбан, подбил его топором и завалился без сил спать.

Сколько он проспал, Вадим не знал. Когда он всё же очнулся от тяжёлого сна, то Маруся с детьми уже возилась на кухне. Он с силой потянулся, разминая одеревеневшие от неудобного лежания мышцы.

— Сейчас утро?

— Скорее, день, — ответила Маруся. — Петухов-то всех изничтожили, но я привыкла чувствовать время. День сейчас уже.

— Пора, — решил Вадим. — Пора снова наружу, жаль, через дымоход не вылезешь и не посмотришь. А то я бы мигом вылез, и дверь не открывая.

Маруся только вздохнула на его слова. Вадим ещё раз проверил свои запасы пороха и здорово расстроился. Пороха осталось «кот наплакал», а он ещё и много просыпал вчера от страха. Самому создать? Но он не химик, а геодезист. Да и где тут взять селитры?

Пистоль остался за поясом, а в руку легла рукоять кистеня. Засов покинул своё место, и Вадим, пинком распахнув дверь, вывалился наружу под скупые лучи солнца. Погода стояла хмурая, и на этот раз солнечный свет не так сильно ударил по глазам, как вчера. Рядом никого не было, только добавилось ещё трупов мертвяков, да разрушений.

Оглянувшись несколько раз, Вадим снова пошёл вдоль улицы, не пропуская ни одного дома. А делал он это потому, что за ночь тут мог поселиться кто-то из мертвяков. На улице невыносимо воняло, но одному захоронить трупы ему было тяжело. Хотя…

В одном из домов Вадим нашёл шкуру медведя и с помощью её и жерди перетащил всех упокоенных им возле избы Маруси в дом напротив. Сделав факел, он подпалил дом со всех сторон и пошёл снова осматривать улицу. Жирный столб дыма уже поднимался к небу, когда он дошёл до конца улицы, обследовав все дома.

Впереди начиналась ещё одна улица, примерно посередине которой находился трактир. А уже вслед за ней начинались стены Козельска, был ли там кто живой или нет, отсюда видно не было. Осмотревшись, Вадим направился к трактиру, надеясь найти там водку или вино.

Ещё раз оглянувшись по сторонам, Вадим махнул кистенем и осторожно направился к трактиру. Трактир был огорожен глухим забором с воротами под навесом и калиткой в одной из створок, недалеко от которой светился свежим срубом колодец. Сзади внезапно раздался странный звук, подозрительно похожий на хлопок крыльев. И Вадим, не желая встречаться на открытом пространстве с той крылатой тварью, что ломилась к ним в дом, кинулся за сруб… нос к носу столкнувшись с мертвяком в одежде стрельца!

На парня уставились красные и лишенные всякого интеллекта глаза, зомби замычал, поднимаясь, и Вадим отпрянул назад, краем глаза ухватив пороховницу на поясе бывшего воина.

У мертвеца был порох! А может, и ещё у кого, это и решило исход дела. Вадим шагнул вперёд, гирька кистеня свистнула и проломила мертвяку череп, тот сделал ещё один шаг и завалился назад.

Вадим, как коршун, кинулся к пороховнице и тут же срезал её ножом с пояса мертвяка. Драгоценная добыча перекочевала в заплечный мешок, а сам он пнул калитку и тут же пожалел об этом. Двор был полон зомби. Их было очень много, не меньше трёх десятков.

Половина из них обладала остатками воинских одежд: здесь были и польские гусары, и русские стрельцы, и украинские гайдамаки и даже кто-то из восточных народов. Некоторые дожирали привязанных к коновязи растерзанных лошадей. А некоторые просто стояли, словно наслаждаясь тишиной. Заслышав шум открывшейся калитки, они синхронно повернули головы в сторону Вадима и уставились на него.

— Я это… Тут это… Извините, в общем, чуток адресом ошибся, мне дальше нужно, в крепость, — и Вадим выскочил обратно со двора. Но его не собирались отпускать просто так. Один из мертвяков неожиданно загудел невообразимым мычанием, и эта мёртвая армия двинулась вслед за Вадимом.

Ежесекундно оглядываясь, Вадим побежал назад. Но мертвяки оказались неожиданно прыткими. Вот и его улица, но в дом вести нельзя, надо как-то обмануть их. Вадим заскочил в крайнюю избу, зная, что там нет мертвяков, и тут же выскочил, поняв свою ошибку.

На ходу он снёс голову ближайшему зомби и, забежав за стену следующей избы, оглянулся. И полез на крышу. Размахивая кистенем, он упокоил то ли двоих, то ли троих, зарядил пистоль и выстрелил вниз, снеся голову ещё одному, и сбежал.

Нырнув в заросли, он стал пробираться к своему дому, а, добравшись до него, крикнул женщине, чтобы прятались, и заскочив, быстро захлопнул за собой дверь, закрыв её на засов. Потом одумался и снова отворил её, но не до конца, и выглянул наружу. Мертвяки бродили по улице, ища его. Собрав продукты и вещи, Вадим окончательно закрыл за собой дверь, готовясь к ночи.

Глава 3 Воевода.

Воевода Козельска Иван Никитич Романов, по прозвищу Каша, восседал в палате с ближниками и держал совет. Русоволосый, с голубыми глазами и чёрной бородой с проседью, он уже многое пережил на своём веку. И опалу в цепях, и поселение в ссылке, даже боярином успел побывать при Лжедмитрии I, и вот теперь он воевода в крохотном Козельске. Строго оглядев всех откровенно усталым взглядом, он произнёс.

— Што будем делать, братия? Враг у ворот. Засеки прорваны, люди разбиты, а мертвяки захватили весь посад, и теперь там живут токмо они. Если это можно назвать жизнью. Сколько у нас погибло в посаде людей?

— Много, в основном старики и дети неразумные, — ответил думный дьяк Апокся, — остальные убегли. Кто, куда глаза глядят, а кто и за стенами спасся.

— Сколько ратников у нас есть: и собственных, и тех, что с засек спаслись?

На это вопрос ответил правая рука воеводы сотник Всеволод Кишка.

— С засек дошло едва ли пять десятков, да у нас две сотни наберётся, да ополчение кликнем. Глядишь, полтысячи и соберём.

— Угу, а мертвяков кто считал? И откуда их столько взялось, кто-нибудь знает?

Все заёрзали толстыми попами по стульям да лавкам. На этот вопрос никто не знал, что ответить. Да и что говорить, если не знаешь, как так получилось. На две засеки с юга и запада напали мертвяки, числом не меньше сотни и пошла потеха. Засеки сопротивлялись недолго, и защитники бежали почти в полном составе. Добежав до города, они напугали население посада своим потрёпанным видом и жуткими рассказами и осели в городе.

Начавшаяся суматоха только добавила беспорядка. Кто-то сразу все понял, кто-то не понял вовсе, а кто-то узнал слишком поздно. Усугубила всё ночная темень. Кто смог, тот сбежал, кто не смог, тот остался в посаде. Каждый день откуда кто-то приходил, и его после проверки впускали. Раздевали донага, хоть мужского, хоть женского полу и, коли ран не было, то пропускали, а ежели царапины или раны на теле находили, то прогоняли обратно. А уж что там и как было, никто не интересовался.

С каждым днём приходило всё меньше