читал. О, это же поэт! Авангардист и знаменитость Серебряного века! Когда у нас был Серебряный век? Ближе к 1918 году. Отлично! Минутку, а куда выступал этот поэт? Что это за перфомансы после революции такие знаменитые?

Стоп! Поэт — Иван Хлебников. Иван Болотников — не обязательно поэт, просто фамилии схожие.

Бро в отчаянии потер щеки — нет, нереально запомнить и угадать. Они же все одинаковые! Иваны, да и все прочие. В пролете мы и с ЕГЭ, и с хатой. Ладно, хоть ремонт не придется делать.

Ремонт делать хотелось. Сидел здесь безвылазно, привык. Вид отличный, шумоизоляция, в эркере можно подиум огромный отгрохать под трехспальный матрац. Ага, сразу четырехспальный тебе. В пролете ты, Бронислав, в полном пролете.

Бро малодушно и безутешно стукнулся в клавиатуру лбом. Клацнуло. В следующий миг Бронислав Сергеевич Волков оказался стоящим в прохладе на булыжной мостовой, пахло морозцем и странностью…

Глава 2

Глава-параграф №2. О рапирах и таинственных незнакомках (двух или даже трех)

Мостовая… булыжная… как на Красной площади. Сапоги… начищенные, но уже заляпанные… и с этими… как из… садо-мазо… шпоры, точно шпоры! Люди обходят, ну еще бы…

Заболел. Переутомился и готово. Проклятое ЕГЭ. Ничего, сейчас почти все психические болезни вполне лечатся. Но мама теперь-то всерьез огорчится.

Люди действительно обходили, но не столько из-за экзотичных сапог и шпор, а поскольку торчал обалдевший Бро прямо посреди улицы. Мешал занятым людям, отягощенным мешками, плетеными корзинами, деревянными ведрами. Но не толкали. Наверное, потому что на боку сумасшедшего висела довольно длинная и увесистая шпага. Или рапира. Но может и палаш. В холодном оружии Бро в принципе разбирался, но когда оно именно на тебе висит, определить трудно.

Заклацали копыта, хрипло заорали:

— Посторонись, православные!

Бро поспешно шагнул ближе к стене — псих, попавший под лошадь — это уж совсем зашквар будет.

Мимо прошел бородатый мужик, вполне внятно выругался вслед телеге. На спине матерщинник нес лубяной короб, из которого капало и ядрено несло свежей (ну, уже не совсем) рыбой.

Пронзительный запах неожиданно прочистил мозг ошалевшему Бро. Спокойно! Просто ты попал. Так бывает, есть игры и иные четко подтвержденные документальные свидетельства этого редкого явления. Хотя не исключено, что все-таки бред переутомления. В любом случае нужно собраться, совладать с нервами и оценить обстановку. По стандартному сюжету сейчас должны выскочить разбойники и начать грабить.

Бро сжал рукоять шпаго-рапиры…

Разбойников не было. Прошла тетка, вся в темном, что-то бормочущая себе под нос. Потом тощий мужик с корявой ручной пилой-ножовкой подмышкой. Да, с этим у них сложно, никаких тебе бензопил и циркулярок. Проскользнула девица в нелепой шляпке с лентами, оглянулась, хихикнула. Бро снял руку с рукояти оружия. Согласен, поза глуповатая. Хотя дева тоже не особо: губы намазаны нелепо, да еще и явно несовершеннолетняя. Не туда попал.

А собственно, куда? Неширокая, с горбатой мостовой улица заворачивала, стены домов и заборы закрывали обзор. Понятно, что тут ремонта давно не было, явно не собянинская эпоха. Впрочем, это и так очевидно.

Загрохотали копыта, на улицу вкатилась карета, запряженная четверкой великолепных вороных коней. Скорости упряжка снижать и не думала, народ резво отскакивал и жался к стенам. Штрафовать за такую езду нужно.

Кучер — нагловатый бритый орел в высокой шляпе с начищенной пряжкой — натянул вожжи. Распахнулась дверца кареты:

— Садитесь же, ваше сиятельство!

Обращались явно к Бро. Но адресата намертво парализовало и переклинило. Вовсе не оттого, что обращались как к высокопоставленному генералу или еще кому-то откровенно олигархическому.

ОНА была фантастической брюнеткой…

— Скорей же, князь, нас могут увидеть!

Звучало нежно и требовательно, но смысла слов Бро не улавливал. Черт, какие у нее пухлые и чувственные губы, и это наверняка без всякой пластики. Накинутый свободный капюшон плаща не скрывал, а лишь четче подчеркивал-выделял прекрасное лицо: благородно бледное, с огромными темно-карими очами, отливающими волшебным живым золотом. И низкое декольте…

Богиня еще что-то сказала — Бро вообще оглох. Вот от вида движений гранатовых пухлых губ и оглох.

Красавица гибко свесилась из экипажа, ухватила идиота за рукав — ладонь ее оказалась узкой, обтянутой шелком, но весьма цепкой. В следующую секунду Бро оказался втянут в карету. Глупейше зацепился шпаго-рапирой, незнакомка ловко поправила оружие, и пленник оказался в складках плаща и объятиях. Духами от всего этого счастья разило совершенно добивающе.

— Слава богу, я не опоздала! — прошептала красавица, неистово сверкая каре-златыми очами.

— Вас я готов был ждать вечно, о несравненная, — ответил Бро, услышал себя и ужаснулся.

Происходило нечто необъяснимое: на подушках кареты покачивался несомненно, он — Бронислав Сергеевич Волков — но выдать такой спич тот современный человек попросту не мог. Кто-то другой издевательски флудит. Это самое… раздвоение сознания и шизофрения. Дождался. Впрочем, да и плевать.

Брюнетка в этом интригующем шпионском плаще, с блестящими под капюшоном локонами, необыкновенными глазами была такой секси, что… Нет слов. Секси-богиня. В смысле, богиня секса. И говорила удивительно правильные вещи.

— Князь, я страстно жаждала с вами поговорить. Я знаю, вы спешите, но несколько слов, только несколько слов. Я умоляю!

— Я не так уж и спешу, сударыня, — признался Бро.

Откуда на языке взялось столь уместное «сударыня» было непонятно, но выразился уместно и предельно точно. Вот вообще не ощущал желания куда-то спешить.Шизофрения и ЕГЭ могут ждать вечность.

— Прекрасно! — голос богини был бархатен и чуть хрипловат, этакий очень ночной, как его… будуарный. — Ольга фон Штайн, счастлива нашему знакомству, князь.

— Рад. Бронислав Волков, к вашим услугам, — слегка скованно отрекомендовался Бро, колеблясь — сразу ли отрекаться от княжеского титула или слегка повременить?

— Я знаю о вас всё! — жарко заверила дивная Ольга. — Признаться, когда Яков Виллимович рассказал о вас, я не поверила…

— Позвольте, кто рассказал? — уточнил Бро.

— Брюс Яков Виллимович, генерал. Знаете, мы с ним были коротко знакомы благодаря определенным обстоятельствам…

— Ах, Яков Виллимыч. Тогда понятно, понятно, — пробормотал Бро, которому абсолютно ничего не было понятно, кроме того, что разочаровывать прекрасную брюнетку попросту невозможно.

Вообще фамилии Брюс и Штайн казались смутно знакомы. Но «Брюс» ассоциировался с мордобоем (что было отчасти понятно) и с какой-то технической архитектурой (что было малообъяснимо и странно). А вот «Штайн» с явной ошибочностью уводило к полярникам — в Ольге ничего холодного не было, тут всё строго наоборот.

Частью разума Бро начал догадываться, что проклятые загадки