МАРАТ

Зажег вторую сигарету. Затянулся, втянул в рот, а затем и в легкие дым, и выдохнул в открытое окно.

— Брат, одного инвалида в семье мало? Тоже хочешь?

— Из-за сигарет? — усмехнулся, и снова затянулся.

— Что случилось?

Обернулся, отвернувшись от открытого окна, и взглянул на старшего брата. Смотреть на него — так себе удовольствие, вечное напоминание о прошлом.

— Что случилось? — повторил Егор.

— Веснина помнишь?

Брат слабо хлопнул по инвалидному креслу, и слабо усмехнулся.

— А ты как думаешь? Смогу я его забыть?

Ну да, вряд ли можно забыть того, кто искалечил так, что с кресла не встать никогда. И никакие деньги не помогут, никакие врачи, никакие президентские клиники, и даже лучшие реабилитологи мира.

— Сегодня дочка его приходила на собеседование. Дочка Веснина, — бросил, затянулся еще раз, и стряхнул пепел прямо на пол. — Продажника нового искали, месяц набирали каких-то идиотов. По телефону не могли общаться, не то, что продавать.

— И?

— И я сказал, чтобы все резюме показывали мне на планерке. Резюме тех, кого пригласили на собеседование. А там она. Резюме дочери этой мрази.

Днем просматривал резюме, отданные мне директором по персоналу, и зацепился за знакомую фамилию. Сразу же велел звать ее прямо ко мне.

— Веснина Алика Владимировна, — повторил я ее имя.

— Ты ведь искал его? — брат скривился, схватился за бок — ничего у него не болит, он давно не чувствует ничего, кроме слабости и температуры. А вот фантомные боли его изводят часто. — Сейчас, получается, нашелся?

— Нет. Нашлась только его дочь. Папаша надежно схоронился.

Та еще мразь, одиннадцать лет назад превратившая моего старшего брата в изломанное существо.

До сих пор помню тот день, когда узнал все. Впахивал, как ненормальный, после универа, карьеру строил. Домой только переночевать возвращался, чтобы снова на работу. Жили мы в обычной девятиэтажке, и в нашем доме пропала девчонка. Ни я, ни брат с ней не общались, она просто стреляла у него сигареты иногда.

И вот, пропала.

Родители её шум подняли, а я пропустил — работал, просто слышал, что два дня вроде этой девки дома нет. Забыл, забил, плюнул. А потом случилось…

Егор просто стоял во дворе, машину решил продать, ждал покупателя. А приехала полиция — только не та, которая людей защищает, а та, которая пытками выбивает признания. Брата забрали только на основании того, что иногда он курил вместе с этой пропавшей Светой.

Сначала угрожали. Утверждали, что всё знают, просили признаться, чтобы срок был небольшой. Ну, поссорились, ну изнасиловал, а затем убил. Явку с повинной обещали оформить, срок маленький дать на этом основании, а там и амнистия к очередному празднику.

Брат в отказ — не общался, не трогал, не убивал. Но этим лишь бы раскрыть дело поскорее, чтобы премия, и звезды на погонах. И плевать, что даже тела нет, а значит, и дела.

Егор уже потом, когда в себя пришел, рассказал: били его так, что думал — умрет. И не только кулаками, а током пытали по приказу Веснина Владимира. И брат в открытое окно сиганул, просто чтобы из кабинета этого убраться.

А этаж был четвертый.

Дальше была реанимация, мне не до этого Веснина было. И девка эта пропавшая вернулась домой — загуляла просто, а потом страшно было к родителям возвращаться, но смелости набралась, и явилась домой. А брат почти овощ.

— Не ищи его, это того не стоит. Здоровье мне не вернуть, а ты забудь, — через силу процедил Егор.

— Что, простил?

— Не простил, но ты не лезь.

— Мне вот что интересно — куда Веснин пропал? Я эту гниду искал, карты пробивал, локации — тишина, — захлопнул окно, и опустился в кресло. — Одиннадцать лет тишины, а я не только в России искал. Везде. Детективов нанимал, причем не кого попало, и ничего — пропал вместе с женой и дочерью в один момент одиннадцать лет назад, как сквозь землю провалился. К матери его ездил, к бабке Алики, та тоже ничего не слышала — куда сын пропал, куда внучка пропала? И тут вдруг внучка объявилась. Алика.

— Она-то вообще ни в чем не виновата — девчонка эта. Сколько там ей? Двадцать лет?