Шрифт:
Закладка:
— Ну же, называй, Сонь, — поторапливает Ярослав.
— Послушай, это не твоё дело. Чем, когда и где я собираюсь заниматься дальше!
— Хочешь, обрисую тебе перспективы на будущее?
— Давай. Попробуй.
Опускаю взгляд и смотрю себе под ноги. Так-то лучше. Так я хотя бы не отвлекаюсь на глупости.
— Ты станешь заниматься сельским хозяйством, едва заживёт нога. Без реабилитации и должного восстановления заживёт она херово. Ты будешь хромать до конца жизни.
Сделав глубокий вдох, сжимаю пальцы в кулаки. Сурово он. И совершенно безжалостно. Щёки горят, будто меня со всей силы отхлестали.
— Матери на тебя плевать. Отчиму тем более. Нормальной работы в посёлке ты тоже не найдёшь. Учёбу на заочке забросишь. Рано или поздно сломаешься. Выйдешь замуж за местного пьяницу и всё время будешь жалеть о том, что не воспользовалась моим предложением.
— Прекрати! — злобно шиплю в ответ и затыкаю уши ладонями. — Это жестоко!
— Жестоко? Вовсе нет. Ты же хотела услышать перспективы? Слушай, Пряник.
Пряник. Боже. То самое дурацкое прозвище, которым он звал меня в детстве!
— Такого не будет! Не будет… — шепчу едва слышно.
— Будет, Сонь, если не согласишься уехать. Я успел пробить контакты хорошего реабилитационного центра, который находится рядом с моим домом. Созвонился с врачом, коротко обрисовал суть. Он готов принять нас уже в понедельник.
Ярослав чётко знал, на что надавить. Это самый худший сценарий из возможных! Но он, увы, реальный.
— Пять процентов из ста, Яр!
— Ты попадёшь в эти пять, — уверенно заявляет Жаров. — Вот увидишь.
— А если нет?
Я вскидываю на него свой взгляд, но изображение почему-то плывёт. Наверное, из-за того, что в глазах собираются слёзы. Поверить? Ему?
— Давай только без «если», Сонь, — недовольно качает головой Ярослав. — Владос бы точно настоял на реабилитации, чем раньше, тем лучше.
— Но его нет…
— Он вернётся, — отрезает Жаров. — Вот увидишь.
Яр направляется на выход из комнаты. Я смотрю ему вслед и не понимаю своих чувств. Это как-то жутко неправильно! То, что Жаров пытается вытащить меня… То, что пытается хоть что-то сделать, пока остальным на меня наплевать…
Я не должна соглашаться. Не должна!
Но хочу.
* * *
Утром Ярослав уезжает. По крайней мере, я не обнаруживаю его машину у ворот.
И что это означает? Он передумал? Или ещё вернётся?
Слишком много размышлений, как для короткого невинного диалога. Хотя ночью меня на части ломало! Так хотелось принять какое-то решение! Желательное, единственно верное.
Чего скрывать, я воодушевилась. Поверила в те несчастные пять процентов.
Я много думала о том, что Влад точно настоял бы на реабилитации. Как можно скорее. Не теряя времени. Любой ценой. Потому что каждый день, по сути, уменьшает шанс на полное восстановление и возвращение в спорт. Брат всегда меня поддерживал. И хотя мать часто и шутливо рассказывала, что он не хотел иметь сестру, наши отношения были идеальными. Друг за друга горой. Всегда и везде.
На кухне за завтраком собираются все члены нашей семьи. Во главе стола отчим. Он просит меня присесть по левую сторону. Сверлит взглядом и о чем-то крепко думает.
Бабуля суетится и ставит передо мной тарелку с едой. Это омлет с овощами, как я люблю.
Наколов на вилку стручковую фасоль, обвожу присутствующих внимательным взглядом. Все такие загадочные и малоразговорчивые, будто больше меня знают. И мне это не нравится. Совершенно! Это из-за Ярослава, да?
— Ну что, Соня… — произносит наконец отчим, отодвинув от себя пустую тарелку. — Готова к разительным переменам?
Еда застревает где-то в горле. Я откашливаюсь и тянусь к стакану с водой.
— Н-наверное, готова, — неловко жму плечами.
— Что значит «наверное»? — хмурится Роман Геннадьевич. — Мы с Ярославом уже обо всем договорились.
— Ну раз договорились, то почему меня спрашиваете?
Искрящее напряжение ощущается каждой клеточкой тела. Я неприятно ёжусь и вновь утыкаюсь в тарелку.
— А я вот не понимаю! — вклинивается в разговор Галя. — Папа, нахрена играть при этом свадьбу?
— Свадьбу? — настает мой черёд удивляться. — Кто-то женится?
— Да! — отвечает сестра. — Ты! Это нечестно!
— Какая чушь, уймись. Я не собираюсь выходить замуж. Не с моим диагнозом.
— А папа говорит, что…
Отчим со всей дури ударяет ладонями по столу, заставив посуду на несколько сантиметров оторваться от поверхности.
— А ну-ка ша-а! Всем молчать! — грозно рычит он.
Я непонимающе смотрю на мать, но та лишь отворачивается. Что за вселенская несправедливость? О чем идёт речь? Что несёт Галя? Почему я ничего не понимаю, в то время как остальные в курсе?
— Я не собираюсь молчать, — заявляю Роману Геннадьевичу. — О какой свадьбе вы все говорите?
— Милочка, ты думала, что мы с матерью так просто отпустим тебя пожить к мужику? А?
— О господи! Аллё, это не какой-то мужик. Яр. Ярослав!
— Соня, не кипятись, — просит меня мать, опустив ладонь на мою руку и слегка сжав при этом. — Ярослав поможет тебе. Но какой ценой?
Едва я открываю рот, чтобы сказать что-то в свою защиту, как голос вновь подает отчим:
— Чтобы потом в подоле нам с матерью принесла? Нагулянное дитя? В посёлке что потом скажут? Что Кулаков порядком не воспитал дочь?
— Я не ваша дочь! И мне плевать, что скажут в вашем посёлке!
Лицо Романа Геннадьевича покрывается багровыми пятнами. Раньше мы вполне себе мирно сосуществовали на одной территории. Я старалась не лезть на рожон и лишний раз не высовываться. Максимально возможно принимала нового мужа матери, хотя она, мягко говоря, никогда не умела выбирать мужчин. Если влюблялась, то с головой. Утопала, отдавала всю себя. И потом больно обжигалась.
— Пока ты живёшь в моём доме, пока спишь на моих простынях, пока ешь еду, на которую я потом и кровью заработал, ты, Софья, будешь делать так, как я сказал!
Его громкий голос вибрирует в барабанных перепонках. Меня трясёт и накрывает после обвинений и упрёков. Возможно, потому что он прав. В данный момент я не работаю, не учусь. Сижу у них с матерью на шее.
Мелкие подработки не в счёт. Я создаю обложки для книг, делаю баннеры и арты. Творю в фотошопе, насколько позволяют знания и фантазия. Но этого, конечно же, недостаточно, чтобы гордо заявить, будто я делаю что-то полезное.
