Его челюсть сжимается как раз перед тем, как я разворачиваюсь и выхожу из класса. Возможно, мое разочарование связано с тем, что с тех пор, как я узнала, что Ева вышла замуж за директора Бирна на зимних каникулах, у меня появилась надежда, что есть шанс, что моя влюбленность в Ниткина перерастет во что-то другое.

Если она может быть с профессором, то почему я не могу?

Я знаю, что это безумие, потому что профессор Ниткин совсем не похож на директора Бирна. Он измученный и злой, и ему нравится наказывать людей. Когда я сказала подругам об этом почти в шутку, они все подумали, что я сошла с ума, и, возможно, так оно и есть. В конце концов, Гаврил Ниткин не похож ни на одного мужчину, которого я когда-либо встречала. Его глаза холодные и расчетливые, и он наслаждается тем, что причиняет боль.

Не говоря уже о том, что моя семья никогда не позволит мне быть с профессором из академии. Мне суждено выйти замуж за наследника мафии, который увеличит могущество и положение семьи.

Самая большая привлекательность профессора Ниткина для меня — это то, в чем мне стыдно признаться кому бы то ни было, иногда даже самой себе. Я получаю удовольствие от боли не меньше, чем он от ее причинения. Меня отправили к нему для наказания лишь раз, и мой стыд привел к тому, что я больше никогда не попаду в его кабинет.

Он выпорол меня, как делает с большинством студентов. Действие, которое должно вселять страх и боль и заставлять тебя жалеть о том, что попал к нему. И все же я почувствовала укол между бедер. Мне было всего пятнадцать лет, и я не могла по-настоящему понять, почему боль доставляет такое удовольствие. Это то, что держало меня подальше от него с того дня, вдвойне гарантируя, что меня никогда не отправят обратно для наказания.

— Камилла!

Я оборачиваюсь и вижу Адрианну, бегущую ко мне по коридору.

— Подожди. Ты что, не расслышала меня с первого раза?

Я сглатываю, качая головой.

— Прости, наверное, я была в своем собственном мире.

Она сплетает наши руки.

— У нас дальше борьба с Дэниелсом, — говорит она, засовывая пальцы себе в горло. — Убей меня сейчас же.

Я ухмыляюсь.

— Знаешь, в глубине души тебе нравится, когда он с тобой флиртует.

Адрианна бросает на меня сердитый взгляд.

— Ни за что, блядь, на свете.

— Тогда почему ты танцевала с ним в баре?

— Потому что он не хотел оставлять меня в покое.

— Не думаю, что он оставит, пока ты не переспишь с ним, — говорю я, останавливаясь у шкафчика, чтобы взять спортивную сумку.

— Чего никогда не случится. — Она тяжело вздыхает. — Ты звучишь так же плохо, как и он.

Я закидываю сумку на плечо и запираю шкафчик.

— Хотела бы я, чтобы с профессором Ниткиным было так же просто, как с тренером Дэниелсом.

Адрианна качает головой, пока мы идем к спортивному залу.

— Только не снова. Ты ведь понимаешь, что этот парень на грани безумия, верно?

Я тяжело сглатываю, так как знаю, что он может быть немного не в себе.

— Возможно, но я была влюблена в него столько, сколько себя помню.

— Да, знаю. — Адрианна смеется. — Но я припоминаю, как директор Бирн специально отправил тебя к нему, когда мы были в девятом классе. С тех пор ты следишь за тем, чтобы больше не попадать к нему, потому что он гребаный псих.

Я вздыхаю, зная, что она думает, будто я позаботилась о том, чтобы меня не отправили обратно, потому что это было настолько ужасно. Хотя все было как раз наоборот. Его наказание оказалось слишком приятным, и я не могла этого понять. Интересно, было бы так же и сейчас? Если профессор Ниткин причинит мне боль, у меня снова заноет между бедер, или это было одноразовое явление. Думаю, есть только один способ выяснить это.

— Меня послали к нему не специально, — говорю я, качая головой.

— Ты это организовала! Я помню, как ты сказала, что собираешься посмотреть, из-за чего вся суета, а потом объявила директору Бирну перед всем классом, чтобы он засунул свое задание себе в задницу.

Тогда я смеюсь, вспоминая выражение его лица, когда я так с ним заговорила. Он стал почти ярко-красным от гнева и крикнул мне, чтобы я шла к Ниткину для наказания, пока он не нацепил на меня удушитель.

Я вздрагиваю, потому что однажды уже была в нём. Древнее пыточное устройство, хранится в одной из старых комнат в западном крыле, с шипами, которое почти не оставляет места, когда закрывается на шее, делая невозможным любое движение. Единственный раз, когда я оказалась там на тридцать минут, был чистейшей пыткой, гораздо худшей, чем отправка к Ниткину. Впрочем, многие с этим не согласятся.

— Давай, пойдем одеваться.

Адрианна ведет меня в раздевалку, которая гудит от других девушек, готовящихся к занятию.

Джинни и Анита смотрят на нас, как только мы входим.

— Смотрите, кого кошка притащила, — говорит Джинни, хихикая.

Мы обе игнорируем ее и подходим к Еве и Наталье в дальнем углу, которые уже одеты для боевой подготовки.

— Ты не торопилась с сочинением, — говорит Наталья, обвиняюще глядя на меня. — Пытаешься побыть наедине с психом?

Я сужаю на нее глаза.

— Нет, просто не так быстро пишу, как ты.

Ева смеется.

— Может, не так быстро, как она, но обычно ты заканчиваешь раньше меня.

Я пожимаю плечами, жар разливается по мне, и я думаю, неужели это так очевидно. А потом снимаю с себя одежду и надеваю спортивное снаряжение, жалея о том, что впереди целый час боевой подготовки.

Я никогда не преуспевала в этом, в отличие от Адрианны, которая всегда была лучшей в классе. Интересно, не поэтому ли тренер Дэниелс так настроен заполучить ее в этом году. Она спортивная и может даже выстоять против него в бою, если только он не поддается ей во время спарринга. Честно говоря, я не могу с уверенностью сказать, что это не так.

— Мы опаздываем, — говорит Ева, когда мы вчетвером остаемся в раздевалке.

Адрианна стонет.

— Я бы предпочла вообще не присутствовать.

Нат толкает ее в плечо.

— Будь сильной, Васкез. У тебя впереди еще целый семестр его дерьма.

Она закатывает глаза.

— Если только я не смогу оттолкнуть его, но пока это кажется невозможным.

— Должна признать, я удивлена, что он не сдался и не переключился