Правда, не у каждого получается. Хотя бы потому, что на пути Воина человек не может убегать, он обязан встречать трудности лицом к лицу и беспрекословно следовать зову своего сердца. Не смотря на то, какие подчас тяжелые решения оно требует принять. Бойков же прошел этот путь от начала и до конца, в полном одиночестве. С самого детства он претерпел множество лишений, а в бойцовской карьере столкнулся с немыслимыми препятствиями! Когда он заработал в России золото, то решил попробовать свои силы в мировом чемпионате. Многие бойцы остановились бы на этом — и я в их числе. Но только не Бойков!

— Может, лучше бы остановился? Если не ошибаюсь, тогда он получил травму позвоночника и потерял способность ходить.

— Это случилось во вторую его попытку. Первая тоже была провальная, но не настолько травмирующая.

— По слухам, его противник на мировом турнире специально проигнорировал предупреждение судьи и нарушил правила боя.

— Как я уже говорил, у Бойкова было много врагов. И кого-то другого такие поражения сломили бы навсегда. Но только не его! Он встал на ноги всего лишь после года реабилитации, а затем наконец завоевал титул чемпиона мира! Это как ничто другое доказывает его несокрушимую волю к победе и право зваться сильнейшим человеком планеты. И чихать, что там на его счет болтают купленные СМИ, я верю: Несокрушимый оправдал свой титул и сражался до последнего своего вздоха! И будет продолжать сражаться, где бы он сейчас ни был!

***

— Братик, пожалуйста, очнись… ты не можешь умереть… только не из-за такой, как я… прошу, не оставляй меня одну…

На смену ласковой расслабляющей тьме пришел печальный, тихий, монотонный шепот.

Тело ломило, как после хорошего боя, а под ним ощущался жесткий, будто брошенный прямо на полу, матрас с набивкой из клопов.

На таких ему доводилось спать в пору своего голодного и холодного детства.

Покряхтев, Виктор перевернулся на бок, подтянул провонявшее потом одеяло, чтобы защититься от непривычного холода, и махнул рукой куда-то за спину:

— Хватить бормотать. Раздражаешь.

Что-то в голове щелкнуло. Он резко сел на кровати и круглыми глазами уставился на свое тело.

— …Б-братик? — произнес удивленный девичий голосок.

Виктор проигнорировал его: у сироты не могло быть сестры.

Все его внимание было приковано к рукам: маленьким, бледным, тонким. Будто бы… детским.

Но если сейчас вместо кровавого месива, раскиданного по асфальту, у него было пусть и хилое, но целое тело, то выходило, что он все еще был…

— Ты жив, Братик! — раздался радостный писк, следом за которым ему в грудь белой молнией врезался человеческий детеныш.

От удара голова тотчас прояснилась. Перед глазами пронеслись последние секунды стремительного падения с трехсотметрового небоскреба и нырок в бескрайней серый океан — асфальт.

На том свете Виктора встретили ни раем с девственными гуриями и изобильными садами, ни адом с демонами и греческими философами.

Его, сильнейшего человека планеты, встретили сделкой.

Глава 2

Где-то на том свете

— Наконец-то! У меня уже рука устала черпать!

Под ним висела Земля — голубой шарик не больше теннисного мячика с белыми, голубыми и зелеными пятнами.

От нее стволом гигантского дерева поднимался столп ослепительного света. От него тонкими ветвями отделялись мерцающие лучи и ручейками растекались по кромешной беззвездной тьме.

Приглядевшись, Виктор понял, что лучи и сам столп белого света на деле были скоплениями крошечных, плывущих, разноцветных огоньков.

Внезапно пришло осознание, что он был точно таким же — бестелесным куском невесть чего. Но, в отличие от остальных, он завис где-то в стороне.

В этот момент темную бездну рассек колоссальных размеров золотой клинок.

Вместе с тысячами других огоньков чемпиона рвануло вверх сквозь чернильную пустоту. Он слышал испуганные, плаксивые голоса, сливавшиеся в кокофонию бреда.

— Завалитесь!

Виктор вдруг понял, что у него не было ничего, через что он мог бы закричать. Но его голос все-таки услышали, и другие огоньки вокруг вмиг умолкли, плотнее прижавшись друг к другу от испуга.

Наконец, когда Виктор оказался на ослепительной поверхности и услышал чужую реплику, до него дошло, что золотой клинок был громадным черпаком.

Сквозь тонкие щели в емкости стекала чернильная пустота. Ему не хотелось повторить судьбу рыбешек, пойманных в сети, потому чемпион тут же, расталкивая замершие огоньки, рванул к этим щелям.

Сквозь них уже утекло большинство других огоньков. Но Виктор оказался слишком велик, чтобы протиснуться в крошечное отверстие.

Внезапно гигантская рука опустилась в черпак и точным движением, схватив его где-то в районе головы, если она вообще тогда была у него, подняла вверх.

Перед ним, заслонив горизонт, возникло лицо титана. На верхнюю половину падала непроглядная тень от полов возвышавшегося горой цилиндра. Нижняя же половина растянулась от уха до уха в радостной белозубой улыбке.

Виктору она больше напомнила звериный оскал.

— Какой жирненький! — рассмеялся гигант. — Так и пышет волей к жизни!

Где-то внизу раздался жалобный скулеж. Так собаки просят у хозяина вкусняшку. И от этой мысли чемпиона пробила холодная дрожь.

— Фу, Леви, фу! На, вон, замори червячка…

Одним движением гигант в цилиндре перевернул черпак. Оставшиеся в нем сотни огоньков, что были помельче Виктора, завопили от ужаса и полетели в распахнувшуюся пасть чудовища, лишь отдаленно напоминавшего пса.

Проглотив угощение, тварь облизнулась раздвоенным языком и уставилась на чемпиона полыхавшими голодом глазами.

Проигнорировав ее, Виктор спросил у гиганта:

— Кто ты?

Он не ощутил ни движения воздуха в горле, ни напряжения связок, ни услышал своего голоса. Но титан в цилиндре каким-то образом его услышал.

— Одно из моих имен… — его губы несколько секунд извивались, а из горла вырывалось мерзкое карканье, — …что можно приблизительно перевести, как Делец Душ.

Отодвинув Виктора на вытянутой руке, гигант, придержав цилиндр, отвесил насмешливый поклон.

В эти мгновения чемпион смог разглядеть его фиолетовый фрак и, что важнее, окружение: колоссальных размеров древний храм, аналогов которому на Земле просто не могло быть. Золотой черпак плавал в белокаменном пруду, заполненном чернильной пустотой.

Наверное, тот факт, что весь мир Виктора поместился в чьем-то колодце, должен был его поразить, ужаснуть или разозлить.

Но в тот момент его волновало только одно:

— Ты можешь вернуть меня обратно? — помедлив, он на всякий случай уточнил: — В мой мир.

Делец, поджав губы, поднес его ближе к лицу. Виктор все еще не мог разглядеть его глаз, но на собственной бестелесной шкуре ощутил его липкий исследующий взгляд.

— Вынужден разочаровать, — покачал тот головой. — Некто, вроде божественного жреца или помазанника, запретил тебе возвращаться на Землю. И в Высшие