***

– Шесть недель! – в который раз воскликнул Теми.

Верди сосредоточенно и несколько раздраженно разбирал горы корреспонденции у себя на столе. Ворвавшийся к нему пятнадцать минут назад без предупреждения Солера нервно шагал по комнате и размахивал руками.

– Нам хорошо платят, – угрюмо пробормотал Верди, не отрывая от бумаг глаз.

– Нам действительно хорошо платят, – развел руками Солера, всем своим видом показывая, что это к делу не относится.

– Новый сюжет по прекрасно известному рецепту, – все еще увлеченный бумагами, а не разговором, пробормотал маэстро, – Никто не просит большего.

– Тебе нужен ремесленник, а не художник! – все больше распалялся Теми.

Верди просто пропустил это мимо ушей, пытаясь понять, что от него хотели в запросе от Лондонского королевского театра.

– Ты был отчаянно влюблен в искусство оперы, – Солера бродил по комнате, как запертый в клетку хищник, – Что случилось? Вы не сошлись характерами?

– К чему все принимать так близко к сердцу? – все еще монотонно и невозмутимо проговорил Джузеппе, – У нас есть работа. Это вопрос навыков, а не любви.

– Но к чему такая спешка, во имя всего святого? – взвыл Солера.

Терпение Верди лопнуло. Он бросил перо и смерил друга сердитым взглядом. И тут Темистокле осенило:

– Мерелли, не так ли? Ты не хочешь… О, да! Это вопрос любви, друг мой! Это вопрос любви! Сколько лет прошло! Ты все еще держишь обиду?

Верди молча и несколько предостерегающе посмотрел на Солеру. Тот намек понял.

– Ты хотя бы нанес ему визит по приезду в Милан? – спросил он уже спокойным голосом.

– А должен был? – буркнул маэстро и вернулся к бумагам.

– Так нанес? – не желал угомониться Теми.

– Не нанес.

Солера насмешливо хмыкнул, плюхнулся в кресло и задумчиво устремил взгляд в окно.

– Когда приступим к составлению рецепта, маэстро? – не без сарказма поинтересовался он.

– Судя по всему, тебе уже отчаянно нечего делать, – ответил Верди, продолжая свою работу, – я освобожусь минут через пятнадцать, и начнем.

Темистокле закатил глаза, достал из кармана сигару и закурил в ожидании, когда Джузеппе освободится.

Так началась работа над оперой «Жанна д'Арк» по одноименной пьесе Фридриха Шиллера. Оперой, которую Джузеппе в последствии не хотел даже вспоминать. Той самой, что импресарио Мерелли выторговал у композитора в обмен на участие синьорины Стреппони в пармском сезоне «Набукко».

Встретиться с синьором Мерелли маэстро Верди, естественно, все же пришлось. Слегка располневший за пару лет, а в остальном совершенно не изменившийся импресарио сидел за столом своего кабинета, курил трубку и с едва заметной улыбкой сверлил глазами устроившегося напротив него Джузеппе. Маэстро с непроницаемым лицом изучал предлагаемый Ла Скала состав исполнителей для своей новой оперы.

– Полагаю, вы бы предпочли, чтобы снова дирижировал синьор Каваллини? – с формальной учтивостью произнес импресарио.

– Он не занят в других постановках?

– Я все для этого устроил.

– Маркони не в состоянии спеть ни одного отрывка нота в ноту, – проговорил Верди, все еще глядя на список имен.

– Не судите слишком строго, – улыбнулся Мерелли, – Он, можно сказать, на сегодняшний день самый многообещающий тенор.

Верди пожал плечами и положил список на стол.

– Пусть будет Маркони, – на грани бестактной безразличности произнес он.

В разговоре повисла пауза, они молча смотрели друг на друга. В глазах Джузеппе сверкал тот ледяной холод, которым мужчины выказывают презрение в обертке хороших манер. Мерелли, слегка нахмурив брови, какое-то время решал, принимать ли ему вызов, а потом уже без тени улыбки, но совершенно спокойно спросил:

– Могу ли я считать, что мы по-прежнему друзья, маэстро?

– Не меньше, чем мы когда-либо были, – последовал недвусмысленный ответ.

Мерелли рассмеялся, не выказав ни малейшего признака злости или обиды.

– Пожалуй, я не смог бы упрекнуть вас в несправедливости, если бы вы обеспечивали ее сейчас лучше, чем когда-то это делал я.

Стрела попала в цель. Безусловная доля правды в отпущенном импресарио комментарии не могла не задеть Джузеппе, и он скрыл это недостаточно быстро. В глазах Мерелли мелькнула искорка высокомерного удовлетворения.

– Мне необходимо не более пяти недель репетиций, – холодно заметил Джузеппе, решивший не доставлять оппоненту удовольствия продолжением темы.

– Что ж, тогда обсуждать больше нечего, – с искренним дружелюбием в голосе заключил синьор Мерелли, – Вы знаете, где меня найти, если я понадоблюсь.

На этом участие великого импресарио в триумфальном возвращении маэстро Верди в Ла Скала закончилось. Через две недели на фасаде Миланского театра оперы красовалась афиша:

«15 февраля 1845 года. Премьера – «Жанна д'Арк», опера Джузеппе Верди».

Еще через три Эрминия Фреццолини, блистая в костюме Жанны д'Арк, под восторженными взглядами публики наполняла зал своим мощным заливистым сопрано.

Написанная без какого-либо старания, не говоря уже о творческом воодушевлении, очередная опера Джузеппе Верди сорвала бурные овации публики. Зрители рукоплескали стоя, вновь и вновь вызывая композитора на поклон.

Верди надменно наблюдал за рядами утопающих в экзальтации людей. Кларина Маффеи и супруг, Мерелли и его жена, графиня Аппиани и ее муж, другие значительные представители аристократии – все с восторгом аплодировали из своих лож.

Джузеппе кланялся и улыбался, но высокомерие в его взгляде было на грани презрения. Теми Солера, как всегда в первом ряду, окруженный гулом возгласов и аплодисментов, с грустным разочарованием вглядывался в лицо Верди. Он силился угадать, какие жернова перемололи одержимого музыкой творца в угождающего публике согласно формуле бесчувственного предпринимателя.

Через пару дней Темистокле заехал за Джузеппе. Друзья хотели позавтракать вместе перед отъездом маэстро в Неаполь, где уже меньше чем через полгода должна была состояться премьера следующей оперы. На этот раз по «Альзире» Вольтера.

– Я бы никогда не назвал мадемуазель д'Арк жемчужиной, выросшей на крупице идеи, и тем не менее это еще один триумф Ла Скала, – с легкой иронией заметил Темистокле в попытке вывести маэстро на разговор. Джузеппе презрительно прыснул.

– И последний. Со следующего сезона ни одна из моих опер никогда больше не прозвучит в Ла Скала.

– Не то чтобы я не предвидел этих слов, – без какой-либо радости ответил Солера. Он хотел еще что-то сказать, но карета неожиданно остановилась под фырканье лошадей и крики извозчика.

Экипаж, выезжая из переулка на площадь, был заблокирован потоком людей. Уличный орган, сопровождаемый внушительной толпой горожан наигрывал мелодию из «Жанны д'Арк». Мужчина лет пятидесяти, с виду простой работяга, шел рядом с органом держа кипу листовок в руках. Раздавать бумаги ему помогали двое парнишек, лет тринадцати–пятнадцати на вид. По лицам мальчиков практически с первого взгляда можно было понять, что это его сыновья.

– «Жанна д'Арк»! Новый шедевр маэстро Верди! – басил на