Я не могу сдаться, мне надо воевать, надо…

Мне надо отвоевать Кирилла.

— Куда повезли Кирилла? — спрашиваю у Катьки.

— Так в следственный комитет…

Я хватаю сумку, быстро меняю обувь и вылетаю из здания. По пути вызываю такси. Меня пытается тормознуть охрана, но я быстро от них отделалась. Это ненужный хвост. Они мне теперь не к чему. Мои враги пытаются завалить Кирилла. Я не могу им этого позволить.

До места добралась достаточно быстро. Водителя назвала адрес дома, что расположен рядом. Не хочу увидеть в глазах чужого человека любопытство, ему просто интересно, а для меня, как ножом в груди поковыряться.

И только я сделала несколько шагов в сторону здания, придумывая схему, каким образом попасть внутрь, как натолкнулась на Милу.

— Привет, убогая, — прошипела Милка, преграждая мне путь.

— Мила, мы давно расставили все точки, что тебе надо? — не понимаю эту глупую фифу, которая таскается за Алексеем. Он ее ни во что не ставит, женат, и развод ему вряд ли дадут.

— Десять миллионов за нож с его отпечатками пальцев, — Мила произносит фразу уверенно, так не говорит человек, который блефует.

— Мила, какой нож, какие отпечатки пальцев? Мы вас в тот день не тронули, просто ушли, — поражена наглости этой девицы. Но по глазам видно, что она не врет, это считывается. Она держится уверенно, блеск в глазах, то, как она говорит. Что такого может быть у этой фифы, про что я не знаю. Вариант, что действительно нож есть, я отметаю сразу. Кирилл был у меня на виду, ни о какой поножовщине и речи быт не может.

— Десять миллионов, мы ждем пять дней, — Мила хитро улыбается, — и я «вспоминаю» куда мог упасть нож.

Она язвительно кривит губы, стараясь смотреть на меня свысока, хотя это ей удается с трудом, я даже без каблуков выше ее.

— Мила, Кирилл не наносил никаких ран Алексею, это просто блеф.

— Алексей в больнице с ножевыми ранениями, мы оба дали показания, что это сделал твой ухажер, потом найдут нож, и твой красавец пойдет по этапу. А нам много не надо. Всего десять миллионов, даже не сто. Твой богатый Буратино может это себе позволить, — Мила мерзко улыбнулась, состроив глазки. Руки так и чесались заехать ей в морду. Но рядом Следственный комитет, и Мила может быстро накатать на меня телегу, что усложнит и без того плохое положение Кирилла.

И я решила Миле испортить настроение.

— Мила, ты думаешь, что Алексей, получив десять миллионов, уедет из страны, забрав тебя с собой? Ошибаешься. Он тебя бросит, — стираю с лица Милы наглую ухмылку.

— Не бросит, — парирует Мила. — Он меня любит, и у нас будет сын, я беременна.

Мила смотрит на меня взглядом победительницы.

— Мила, а знаешь, какими были условия Алексея, когда мы с ним стали вместе жить? — говорю тихо, заговорщицки.

— Ну и какие? — Мила снисходительно смотри, а потом меняется в лице.

— Алексей терпеть не может детей, поэтому первым условием его было, что я пью таблетки и даже не думаю о беременности.

— Это от тебя он не хотел детей, а моего он будет любить.

— А ты ему о беременности сказала? — теперь ехидно спрашиваю уже я.

— Нет, но это ничего не значит, — парирует Мила.

— Дура ты набитая, он отправит тебя на аборт, — говорю ей в ответ.

— Нет, вот увидишь, он будет любить моего ребенка, своего сына.

О чем говорить с тупой девицей? Ей что в лоб, что по лбу. Время нас рассудит.

И тут я вижу, что из здания выходит адвокат, тот, который сопровождал Кирилла. Кажется, его зовут Александр Васильевич. И я бросаюсь к нему.

Бегу со всех ног. И успеваю ухватить его за рукав, когда он уже почти закрыл дверку авто.

Сбивчиво рассказываю ему. Пытаюсь что-то доказать.

— Садитесь в машину, Светлана Валерьевна, — сухо бросает он мне.

— Нет, надо идти к следователю, надо доказать, я свидетель…

— Садитесь в машину, — приказывает мне адвокат, а водитель открывает мне дверцу с другой стороны.

Глава тридцать пятая

Меня под конвоем привезли домой. И строго настрого запретили выходить за пределы ограждения.

И я мечусь по дому, с ужасом думая о Кирилле. Как он там?

Как так получилось, что у Милы оказалось орудие преступления с отпечатками Кирилла, которого не могло быть? Ничего пока не понимаю.

Даже Полина меня не может успокоить. Катька достает из коробки и подает мне очередную салфетку, в которую я сморкаюсь, а второй вытираю слезы.

И тут мы замолкаем, потому что слышим шум, это открываются откатные ворота, и во двор въезжает целая вереница черных машин. Из первой машины выходит Кирилл!

— Кирилл, — бросаюсь ему на шею. Он подхватывает меня и приподнимает, его огромная ручища поддерживает меня под попу. Так и несет меня домой, держа одной рукой. Он, наверное, штангу жмет больше весом, чем я.

Я рыдаю, обнимая его за шею.

— Ну, все, все, ты мне слезами всю рубашку промочила. Я дома, все хорошо, — бурчит мой медведище. Мой! Я присваиваю его и мечу своими слезами.

— Я так переживала, это все из-за меня, из-за меня тебя чуть не посадили, — рыдаю.

Кирилл вдруг резко опускает меня на пол, поворачивает к себе лицом и, держа за плечи, говорит уверенно и с нажимом: Запомни, здесь нет твоей вины, ни в чем нет! Это моральные уроды! И они за все ответят!

Я только киваю головой. Главное, что он сейчас дома, его отпустили.

В дверях появляется адвокат и Вячеслав.

Мы проходим на кухню, а Полина и Катя мечут на стол. Вот уже расставлены тарелки, разложены приборы, на стол водрузили салатники и тарелки с легкими закусками.

— Пол дня не жравши, Полин, давай сразу горячее, — Кирилл пододвигает к себе супницу и наливает горячего борща.

Все едят. Разливают по бокалам кто пиво, кто вино. Адвокат смакует коньяк.

— Светочка, а ты что не ешь? — Кирилл смотрит на меня так ласково, что опять хочется заплакать.

— Кусок в рот не лезет, перенервничала, — бурчу я.

Вячеслав что-то читает в своем смартфоне.

— Завтра прилетает Амир, — вдруг говорит он.

— Ну, вот и молодоженом их медовый месяц испортили, — вновь бурчу, убила бы Алексея с Милой.

Наконец ужин заканчивается, и мы перебираемся в гостиную. Полина готовит девочкам чай, а мужчины налегают на спиртное.

— Александр Васильевич, а вы можете немного о деле рассказать, — во мне опять просыпается