Шрифт:
Закладка:
Я постоял на крыше «Орды» еще некоторое время, глядя сквозь мутную хтоническую хмарь над Проспектом на далекий маяк. Его было видно едва-едва, он терялся в мареве, далекий, на самом острие мыса. До маяка — между прочим старинного, знаменитого сооружения полуторавековой давности, — пролегали многие и многие засранные Хтонью кварталы. На душе скребли кошки: а вот бы вычистить всю эту дрянь к японой матери, добраться до маяка, поставить шезлонг и с чувством выполненного долга бахнуть пивка на берегу Черного моря? Устроить себе тут свой, ордынский курорт с блэкджеком и орками!
Грядущие перспективы становились всё более четкими, план вырисовывался. Здесь, на Тверди, точно так же, как и на той, другой Земле, действовало правило — «нет земли без господина». Но с одним исключением: Хтонь. Это был тот самый Фронтир, тот самый Дикий Запад, где собирались все рисковые и безбашенные, все пассионарии и берсерки. Конечно, где-то там шла война, и наверняка опять воевали за всё хорошее против всего плохого, но я-то был здесь! Здесь, в Сан-Себастьяне! И здесь плохое было очень ярким, выпуклым и очевидным: если бы люди, гномы и орки с Проспекта не стояли волнорезом на пути адских бестий, не затыкали пробоины в стенах мироздания своими телами — кабздец бы пришел сначала всему сервитуту, а потом язва разрослась бы и дальше, много дальше…
Иллюзия управляемого хаоса, которую питали местные власть имущие, могла дорого им обойтись. Проблемы, подобные этой, нужно решать быстро, жестко, раз и навсегда. Ну, помните — кто курит, тот кончит раком, а кто не курит — оттягивает свой конец. Эти и курили, пользуясь хтоническими ништяками и дрессируя своих опричников-магов-полицейский спецназ на противосояние потусторонней хрени, и оттягивали свой конец, отгородившись от прорыва абсолютного зла гребаной металлической решеткой!
Даже тупому уруку типа меня было понятно: дело не в решетке! Дело в вере тех, кто здесь находится. Проспект кровожадные твари и смертоносные явления не сломили только потому, что местные верили: эта улица безопасна! Никаких магических ритуалов или артефактов тут не проводили и не навешивали. Я за несколько недель пребывания тут, по крайней мере, не видел ни одного шамана с бубном, и ни одной волшебницы на шесте… То бишь — с посохом, конечно. Всё это держалось на самой великой магии в мире: на мужестве, вере и похеризме. И опираясь на эти мощные силы можно было свернуть горы!..
— Ба-ба-а-а-ай! Ты эту свою шаураувеу… рвеу… Шареуре…
— Кузя! Заткнись, просто заткнись! Иду я делать шаурму! Иду!
Вот ведь падла какая, даже о мировом господстве помечтать не дает! Ладно — всего лишь о маленькой победоносной войне с извечным злом. Но всё равно — о чем-то глобальном и жутко правильном. Я тут о крестовом походе к маяку, а они — о шаурме… С другой стороны — что лучше: шаурма в руке или маяк на горизонте? Не знаю, прежний Бабаев, может, и выбрал бы маяк, но я-то теперь — Бабай Сархан, и мой желудок был вполне себе определенного мнения по этому поводу! Шаурму хочу!
* * *
Мясо всех доступных мне сортов — курятину, баранину, свинину и говядину — я заранее замариновал в четырех огромных бадьях, щедро приправив местными ароматными специями и пересыпав крупной солью. Кефирно-чесночный соус я мутил долго, методом проб и ошибок добиваясь того самого вкуса, как в подземном переходе или на вещевом рынке, у тех крикливых смуглых толстяков с мощными руками. Сам-то я в прошлом пользовался покупным, магазинным, но это совсем, совсем другой коленкор. Да и тут такого снадобья не наблюдалось, приходилось выкручиваться.
«Донер» или «гирос» — мясо на вертеле, та самая пирамидка из плотно уложенных кусков вырезки — для первой закладки я решил делать из курятины. Тут у нас религиозных предубеждений не наблюдалось, можно было приготовить и свинину, но я предпочел зайти с классики. Насадить мясо на вертел — то еще искусство, тут требуется практика и физическая сила. Практика у меня кое-какая была, довелось по студенчеству подрабатывать в паре шаурмичных, так что — пригодилось. А физической силы в руках урука и подавно хватало.
Так что под взглядами нескольких пар глаз я провел мастер-класс по насаживанию, вставил вертел в гнездо самопального электрогриля, включил его в розетку и посмотрел на оглоедов-работничков:
— Эй, алё! А лаваш кто делать будет? Витенька, друг мой, я не понял, а почему тандыр еще не раскочегарен? Распустились? У нас открытие через час, а нихера не готово! Шибче, шибче соратнички-ордынцы! Мы должны показать, что «Орда» наша велика и обильна, и порядок у нас есть, и никому мы не позволим княжить и владеть нами! И если путь к свободе и процветанию у нас лежит через шаурму — то шаурма наша будет лучшей в этом гребаном мире! Так что — шибче!
И все забегали. Кто-то мутил тесто, кто-то нарезал овощи… Снага ползком и на коленях драили зал до стерильной чистоты, гоблины раскидывали на фасаде иллюминацию — гирлянду с желтенькими теплыми огонечками, такими уютными и притягательными в ночной тьме. Огромная вывеска с Белой Дланью и надписью «ОРДА» уже ждала своего часа…
В урочное время я наточил тот самый, дважды трофейный огромный поварской тесак и аккуратно, почти с благоговейным трепетом срезал на поддон первую румяную корочку с донера. Сколько нас тут было? Шесть ордынцев и шесть снага? Да еще Кузя — вроде как наш, но до конца не определившийся. Значит…
— Тринадцать лавашей сюда, Витенька!
Снага аж задергались. Они-то всё отчистили и отшкребли, и теперь сидели в подсобке, давились слюной и нюхали, нюхали… А тут — тринадцать!
Я щедрой рукой насыпал мяса — прямо с поддона, добавил полный комплект всех овощей: огурчики, помидорчики, пряная морковка, капуста, репчатый лук, зелень. Сдобрил всё это соусом, завернул в свежий, тонкий лаваш и принялся совать в большой контактный гриль — фабричного производства, не кустарный.
Хуеморген, Шерочка с Машерочкой, Витенька, Кузя ждали, пока еда приготовится для всех, никто не наглел, не лез лапами к подносу. Наконец всё было готово.
— Эй, товарищи алкоголики-хулиганы-тунеядцы! Марш сюда из подсобки. Пробовать будем вместе. Шаурма — она для всех шаурма, что для люмпенов, что для аристократов. Шаурма — она объединяет! Берите, берите все по одной!
Народ тут же разобрал себе по порции, все замерли, глядя на меня.
— Чего ждем? Давайте уже жрать! — заявил Хуеморген и сунул шаурму себе внутрь бороды.
И все принялись жрать. Ну да, в этом не было ничего эстетического или там утонченного. Расскажите работягам после трудового дня, что они должны жрать утонченно, а потом скажите им еще о том, что они будут работать еще и всю ночь — и получите то, что получите.
Первым дожевал Единичка.
— О-о-о-о, пища-врот богов-нах! — сказал он.— -Я не смогу-врот без нее-нах больше жить-ять! О-о-о, Бабай, где расписаться-ять кровью-нах? Оставь-нах меня в Орде-ять, Бабай!
— И нас-врот! Оставь-нах! — завопили снага, проглотив последние куски, и кинулись на колени. — Мы пойдем-нах и всем-врот расскаждем-нах про трискель-нах и шаурму-врот! Бабай! Мы расскажем-нах про истинную-здец веру-нах! Хорошо работать-врот, не борзеть-нах и жрать-врот пищу богов!
Трискель нах и пищу богов в рот? Гыыы! Не, ну такого признания моих кулинарных талантов я еще не видал. Остальные тоже очевидно были под впечатлением, по крайней мере, в их глазах явно читалось желание перехватить еще по одной шаурме. Ну, и на снага они смотрели уже с некоторым благодушием. Именно благодушие после употребления пищи и позволяет делать выводы о ее качестве, поскольку, если вы нажретесь некачественной еды, никакого благодушия и в помине не будет.
— Чтож, снага… Вы сами попросили об этом, — я принял величавую позу. — Честно говоря, к моему глубокому удивлению, воспитательный процесс пошел вам на пользу. Вы славно поработали, вот что я вам скажу! Но быть хорошим работником — этого мало для того, чтобы стать настоящим ордынцем. Вам нужно проявить себя как храбрые воины…
— Дай нам оружие, Бабай! Веди нас в бой! — они повскакивали со своих мест.
Именно в таком порядке. Именно эти фразы. Не «мы смело в бой пойдем» —
