Шрифт:
Закладка:
На другойг од позваны были советники краковские к королю в сочельник трех королей, которые просили в том же году, дабы были судимы законом немецким майдебургским перед войтом, согласно их грамотам. Король с советами своими сказал им, что и покойник Тенчинский тоже ссылался с вами на этот закон, и не хотели вы его судить, а без закона убили его позорно. Там приговорены были на смерть четыре человека из совета, то есть Конрад Ланга, Станислав Ламиттер[226], Ярослав Шарлей, Мартин Белз, и из простонародья Ян Тезнар[227], Ян Вольфрам[228], меховщик, Яна Маляж, Яна Шерланг[229], слесарь и цехмастер ратушный, а Платнер удрал. На замок в башню посажены были, которую называли Тенчинской башней, и, на шестой день приняв господние святости, на замке, под этой же башней, пятнадцатого дня января казнены были шесть человек [332v], а троих из оставшихся взял на Рабштын Ян Рабштынский, то есть: Яна Тезнара, Яна Вольфрама, Мартина Белзу, которых держали под стражей долго, пока двоих не выпустили, а третий умер. Еще сенат краковский шесть тысяч злотых заплатил Яну, каштеляну краковскому, брату, и Яну, сыну убитого Андрея Тенчинского.
В это же время король Фридланд, замок и городок, взял у крестоносцев на восьмой день осады. Прийдя с войском под Хойницы, пятнадцать дней в миле от города напрасно лежал, и часть войска с шестьюстами татарами литовскими, которых господа литовские прислали, Эрика, штетинского[230] князя, земля которого к крестоносцам принадлежала, разорили и унизили. Когда уже с пленом и с добычей выходили, ударили немцы на них с больой силой. Их поляки и Литва с разгромом победили и с больой славой пленных к королю привели. В это же время, когда король под Хойницами лежал, пришла грустная весть о смерти матери королевы Софии[231], которая, когда Ягеллу была в брак обещана, сорок одингод имела; девушка прекрасной была думами [333], набожная, но гневливая. Погребена была в костеле св. Станислава, в замке краковском, в часовне св. Троицы. Ее сама построила и великим изобилием сокровищ и восемь миссионеров предоставила. Была внучка Витолта от сестры, дочерью Андрея Ивановича, до этого издавна от князей киевских идущего, в то время князя друцкого (не, гольшанского, как летописец бредит). Из этого тоже дома этот святой и славный гетман Константин, князь Острожский и Заславский, из киевских и друцких, собственной генеалогией идет.
Затем король Казимир в Глоговс господами коронными отправился, где к нему на милю Ежи, король чешский, из Глогова выехал с вроцлавским и оломунским епископами и с четырьмя князьями шленскими и быстро с коней слезли и поприветствовали. Был на замок глоговский отведен, и король чешский Иржи в ратуше городской встал. Там же девять дней потом между собой переговаривали и перемирие с обеих сторон, вплоть до смерти не нарушенное, подтвердили. [333v]
О поражении войска крестоносцев от поляков и татар литовских под Нишавой и Пуцком
Король, из Глогова в Польшу великую приехав,
И три недели в Познани на съезде пожив,
В Иновроцлав двинулся, там своих
Дворян на крестоносцев поднял к оружию
В кульменскую их волость послал, дабы зерно портили
Почти в жатву и немцам око за око отдали
Послал тоже и литовских при них король татар
Что поразоряли все волости и Цецеры дары
Ехал же в Торунь король, и оттуда королева
С литовскими татарами послал на Нишаву,
Где ее часто навещал, и Сумберг с крестоносцами
Помыслял, как бы наших привести мог на свои крючки.
Отправил в лодках множество немцев под Нишаву,
Вислой ночью, имея переправы готовые
Зажгли предместье; потревожились наши
Так как королева лежала в Нишаве в то время. [334]
С литовскими татарами [наши] из города выскочили
И немцев оные войска сразу же побили
Татары их с Литвой с крючков прошивали
Поляки же вручную, других сеча, покладывали.
Другие по берегам Вислы к лодкам рассыпаются
И наши, их сеча, отовсюду давят.
Все лодки взяли и множество их убили
Только их шестеро в двух лодках с этой битвы уплыли.
Тогда же под Вармией, когда прусский мастер лежал
Петр Дунин с солдатами спасать своих бежал.
Мастер, об этом слыша, сразу же удрал, оставив лагеря,
И наши великую добычу взяли с его возов.
Еще Дунин в старградские и лембурские волости
Вторгся, разоряя и паля во внезапной быстроте.
Бытовские, пуцкие также пограбил земли,
Аж до моря унижая крестоносские границы.
Видя это, крестоносцы, что в тесные места наши
Вошли между озерами, морем, рекой, лесами
Решили там их в тех теснинах удивить
И легко поляков побить, посечь и подавить. [334v]
Еще их гетманы, Фрыч Равнецкий с немцами
И Каспер Ноствичс чехами, из Рейха иностранцами,
Готовились вооруженно с другими крестоносцами
И на разоряющих поляков прямо двигались.
Засели все дороги, леса зарубили.
И так наши, как в клетке, ограждены были.
Король, желая спасаться со двором своим, Гурского
Послал, при нем татары княжества литовского
И немцы напротив них через Вислу встали,
Дабы на спасение своим не переправились
Но Гурский на другом месте сразу же переправился
И татар литовских на чело выставил
Немцы же вокруг все зарубили леса
Дабы себе спасение не могли дать наши.
Гурский хотел к Дунину, Дунин к Гурскому,
Но трудно из-за войска было немецкого.
Так что Дунин видя, что иначе не избежать
Только мужественно встретиться, либо славно лежать
Помыслил к своим дорогу отворить, железом
И начал рыцарство свое строить сразу же.
Прося, командуя, дабы об этом помнили
Что за родные земли встречаться должны были, [335]
За славу и за свободу, и за [z]дровье милое
Потому, дабы показал каждый мужественную силу
Дабы не боялись немецкого множества;
Немцы тоже чинили по врожденной смелости.
Присягнули,
