казалось, на века. Резные наличники, добротный двухметровый забор, крыша с коньком и жестяным флюгером в виде зеленой рыбки. Все говорило о том, что в доме настоящий хозяин. Стоило мне подойти к калитке, как зло и хрипло залаял пес, потом послышались шаги, и раздался чей-то густой и неприветливый голос:

– Кого там черт несет?

– Нельзя поминать всуе антихристово отродье. Человек рожден для божьего слова.

– Чего ты там несешь, баклан? – раздалось за забором.

– У Терентия Степановича до твоего хозяина слово есть. Впусти.

– Какой такой Терентий?

– Много говоришь. Передай Додону: пришел человек от Терентия по майскому делу.

– Хм. Ладно. Передам.

Через пять минут я вошел в дом. Под ногами цветные тканые половики, на стенах тарелки расписные висят, на подоконниках горшки с цветочками стоят.

«Неужели у барыги жена есть? Не та у него профессия, чтобы женщину близко подпускать».

Хозяин дома оказался мужчиной видным, лет сорока, одетый в рубаху-косоворотку с подпояской и брюки, заправленные в сапоги. Оглядел он меня внимательно и цепко, с особой подозрительностью. Это было понятно, человек новый, со стороны не представленный, пришел в первый раз.

– Не видел я тебя раньше. Лощенок, что ли? Кликуха есть?

– Я не по этим делам, Додон. Терентий Степанович про долг велел сказать и просил передать, что сроки все вышли. Дело в мае было, а навара до сих пор нет.

– Так чего он тебя прислал, если ты не при делах?

– Это он так решил, не я, ему и знать. Так каков ответ будет?

– Хм. Передай Терентию: пускай еще недельку потерпит, а там по-любому с ним рассчитаюсь.

Я выслушал эти слова, не меняя выражения лица, хотя ни фраза, ни тон мне не понравились.

– Мне Терентий сказал забрать должок, а не выслушивать отговорки. Ложь две тысячи на стол!

Барыга набычился, сжал кулаки и шагнул ко мне. Перед собой он видел не авторитетного вора, а наглого посыльного, который при этом сам заявил, что к воровским делам никакого отношения не имеет.

– Ты кто такой, сучонок, чтобы мне грозить?!

Он приблизился ко мне, угрожающе занес кулак, а уже в следующее мгновение, получив удар локтем в челюсть, рухнул на пол. Бил я жестко, но расчетливо, чтобы не покалечить. Дал с минуту прийти в себя, потом, схватив за рубашку, вздернул его на ноги. Он еще плохо соображал, в глазах плавали муть и боль, когда я ударил его несколько раз, резко и сильно, сначала по печени, а потом в живот. Он согнулся, побагровел, пытаясь вздохнуть. С минуту наблюдал за ним, потом помог сесть на лавку. Ждал какое-то время, пока барыга, придя в себя, не прохрипел:

– За эту подлянку я с Терентия спрошу.

– Как насчет долга? – снова поинтересовался я.

Он кинул на меня бешеный взгляд, хотел матерно выругаться, но я его опередил:

– Будешь ругаться, сделаю очень больно. Обещаю.

Додон уже понял, что у этого парня слова с делом не расходятся, закрыл рот, посидев еще пять минут, потом кряхтя добрался до своего стола, долго в нем копался, считал, затем выложил на стол пачку денег. Я их пересчитал, положил в карман, потом сказал: – Вся сумма. Я пойду?

Тот еще раз обжег меня ненавидящим взглядом и кивнул головой. Развернувшись, я почти подошел к двери, как та резко распахнулась. На пороге вырос сторож:

– Додон, там Сыч к тебе рвется!

Вместо ответа барыга выдал матерную тираду. Больше ничего не успел сказать, так как, оттолкнув в сторону сторожа, через порог стремительно шагнул сам Сыч и резко остановился, стоило ему увидеть меня.

– Залетный? Ты?! Ах ты падла! Урою, сука!

Рванувшегося ко мне бандита встретил старый добрый прямой в подбородок, гарантирующий стопроцентный нокаут, и тот рухнул как подкошенный прямо на Бура, который шел за ним. Тот, не ожидавший подобного приема, растерянно отшатнулся, привалившись к притолоке, но я не дал ему опомниться, подскочив, схватил за лацканы пиджака и со всей силы ударил головой в лицо. Бандит дико заорал.

– Стоять всем, суки! – вдруг неожиданно закричал за моей спиной барыга.

Я обернулся – у него в руке был револьвер, ствол которого сейчас смотрел на меня. Лицо у Додона было перекошено злобной гримасой, а рука с оружием чуть вздрагивала.

– Да я вроде и так никуда не бегу, – сказал я как можно спокойнее, чтобы не нервировать распсиховавшегося барыгу.

Стоило мне опустить лацканы пиджака, как Бур съехал спиной вниз по дверному проему. Сыч все так же валялся в беспамятстве.

– Это что было? – нервно и зло спросил Додон, тыча в меня стволом.

– Я как-то с ними маруху не поделил, – ответил я в воровском стиле. – А ты пушку опусти, а то вдруг стрельнет.

– О тебе, баклан, еще будет разговор, – уже успокаиваясь и опуская револьвер, кинул мне барыга угрозу. – Так ты, значит, Залетный?

Усмехнувшись, я отрицательно покачал головой, но объяснять ничего не стал, только спросил:

– Так я пойду?

– Ишь ты какой быстрый! Ты тут дел наделал, а мне разбираться?! Резаный потом мне предъявит за своих парней, а я здесь не при делах. Сначала с ними разберись, а потом уже иди. Эй, Фрол! – крикнул он, а когда сторож показался на пороге, Додон сказал: – Тащи ведро воды, в чувство бродяг приводить будем.

– Я бы сначала пушки у них забрал. Ведь как очнутся, сразу за стволы начнут хвататься.

– И то верно. Забери у них и мне отдай, – при этом ствол его револьвера поднялся на уровень моей груди.

Отдав оружие барыге, я стал смотреть, как Фрол полил водой сначала на Сыча, а потом на второго бандита. Сыч не сразу пришел в себя, а когда понял, что произошло, коротко выругался и сразу сунул руку за пазуху. Бур тоже очухался, но продолжал сидеть, тупо глядя перед собой мутным взглядом и размазывая рукой кровь по лицу. Вор, не найдя револьвера, сразу начал с угроз:

– Суки рваные! Да я вас, падлы…

– Ша! – оборвал его барыга, поигрывая оружием. – Сыч, ваши пушки у меня! Причем сразу говорю: мне здесь ваши разборки без надобности! Если есть что предъявить, как ты его назвал, Залетному, то давай!

Сыч с трудом встал на ноги, окатил меня бешеным взглядом, но, поняв, что он сейчас не боец, неожиданно спросил:

– Что он здесь делает?

Додон замялся на секунду, потом все же сказал:

– Его Терентий прислал. Так что ты ему предъявить хотел?

Взгляд, брошенный на меня Сычом, стал озадаченным. Теперь бандит, в свою очередь, замялся, подбирая нужный ответ.

– Так, ничего особенного. Бабу одну