— Лиза, привет…

— Саша? Ты?! — ее голос зазвенел натянутой тетивой.

— Да. Я больше не в СИЗО. На улицах будет неспокойно. Пожалуйста, не выходи из дома.

— Тебя освободили? Саша, да?! — в голосе было столько радости, что я невольно улыбнулся.

— Да. И меня освободили, и деда твоего реабилитируют. Все хорошо. Только из дома не выходи.

— А ты где?

— В по… в милиции. Но уже не как задержанный, а как свидетель. Сколько пробуду здесь, непонятно.

— Ура! Уи-и-и! Вот это новость! Как же мне хочется тебя обнять, Саша!

Вроде бы и нет ее рядом, я не вижу ее, но меня будто бы окатило теплой волной, стало уютно и радостно.

— Скоро, уже скоро, — улыбаясь, ответил я. — Еще позвоню. Все хорошо, и будет еще лучше. Сейчас надо прерваться…

— Расскажи, что случилось, почему нельзя на улицу…

— Не могу, я в милиции, — последнее слово я выделил интонацией. — Следи за новостями.

— Господи, как же я рада! Как же соскучилась!

— Лиза, до связи!

Очень не хотелось, но я прервал звонок, глянул на Семерку.

— Поторопись. Телефон мне нужен.

Я по памяти набрал Сан Саныча.

Гудки, гудки, гудки. Автосброс неотвеченного вызова. Пришлось набирать еще раз, и снова нет ответа. Ругнувшись, я позвонил Погосяну, но и он трубку не взял. А вот Микроб ответил.

— Алло? — прозвучал его настороженный голос.

— Федя, привет, это Нерушимый.

— Саня? — не поверил своим ушам Микроб.

— Он самый…

— Но тебе же нельзя звонить, — радостно сообщил он.

— Я больше не подозреваемый, но пока в милиции. Чего звоню. В стране может быть неспокойно. Не выходите на улицу, сидите дома.

— Да мы вообще в поезде. Саныча дать? Утром менты звонили, говорили, что ты сбежал. Что стряслось-то?

Это хорошо, что в поезде. Если бы «титаны» были в Михайловске, их бы по инстанциям затаскали. Когда бежал из СИЗО, как-то не думал о деталях, которые для других людей стали бы совсем не мелочами.

— Следи за новостями, там все расскажут, — сказал я. — Меня освободили, так и передай Димидко. Говорить долго не могу. Отбой…

— Ты ж ведь не прикалываешься? Нельзя так прикалываться!

— Нет, Федор. Передавай парням привет, скажи Васенцову, чтобы он не тух: первый матч комом, он хорошо играл и вообще молодец.

— Понял. Передам.

Донесся голос Погосяна, любопытствующего, кто это там наяривает.

— Вот теперь отбой. А Мике скажи, чтобы корону снял и на звонки отвечал.

Закончив, я передал телефон Семерке и переключился на насущные проблемы.

— Скажи, а если человек под программой, как Вавилов или Изваров, можно ее как-то вычислить?

— Да, но это под силу только другому суггестору. — У нее зазвонил телефон, она нахмурилась, посмотрев на экран. — Ладно, я побежала: разрывают.

Весь день я провел в отделении под телевизором, где музыканты пели и плясали, в новостях Советский Союз ставил рекорды, спасатели спасали, милиционеры ловили преступников. Ощущение было, будто я нахожусь в оке циклона, где все мирно и спокойно, а вокруг гудят, раскручиваются чернильные рукава смерча. Куда качнутся весы? Все зависит от того, насколько много власть имущих заражены метастазами заговора.

А вечером началось.

Наверное, если бы случилась война, власти реагировали бы так же. Сперва прервалась трансляция всех программ, потом на всех каналах появился Горский, пристально посмотрел с экрана — казалось, он сейчас заглядывает прямо в душу.

— Соотечественники и соотечественницы! — произнес он голосом, пробирающим до костей. — Граждане Советского Союза! Обращаюсь к вам в час, когда над нашей Родиной снова нависла смертельная опасность. Усилиями самоотверженных сотрудников КГБ, МВД и БР вскрыты многочисленные экстремистские ячейки, нацеленные на расчленение Советского Союза и превращение осколков нашей Родины в западные колонии.

Горский потянулся к стакану воды, на кого-то отвлекся, кивнул и продолжил:

— Все мы помним смутное время девяностых и то, каких усилий нам стоило сохранить Родину. И снова появились силы, нацеленные на развал государства и захват власти любой ценой.

Не оставляло ощущение, что эти слова я уже слышал. Но когда и где?

— Силы, планирующие антиконституционный переворот. Потому снова был временно сформирован Государственный комитет по чрезвычайной ситуации в СССР. Призываем каждого проявить гражданскую ответственность и помочь нам справиться с кризисом. В целях предотвращения антиконституционного переворота и погружения страны в пучину хаоса а так же для защиты территориальной целостности страны, Государственный комитет по чрезвычайным ситуациям постановляет…

Я смотрел во все глаза, слушал во все уши. Это что же значит — наши победили? Горский рассмотрел отчеты лейтенантов БР и принял их сторону? Мало того, в то время, когда он, казалось бы, бездействовал, был сформирован ГКЧС? И в это время военные взяли под контроль резиденции одаренных, но никаких действий не совершали, ждали это вот выступление?

— Первое. Всем органам власти и управления Союза ССР, союзных и автономных республик, краев, областей, городов, районов, поселков и сел — обеспечить неукоснительное соблюдение режима чрезвычайного положения в соответствии с Законом Союза ССР «О правовом режиме чрезвычайного положения и постановлениями ГКЧС СССР. При неспособности обеспечить выполнение этого режима, полномочия соответствующих органов власти приостанавливаются, а осуществление их функций возлагаются на лиц, специально уполномоченных ГКЧС СССР.

С каждым словом я все больше наполнялся торжеством. Все-таки получилось! Вырезали раковую опухоль на ранней стадии! Обнаружили-то по сути случайно, не попади я в эту переделку… Черт, а ведь я и есть отправная точка!

И что с этим делать? Раскрыться и возлечь на лаврах, может, какую должность в БР получить? Или попросить Семерку обставить все так, словно я ни при чем, а самому заняться футболом?

Горский продолжал говорить, и дежа вю усилилось. Где же я это слышал? И вдруг до меня дошло: обращение ГКЧП в 1991 году! Лишь некоторые слова переставлены местами! Обращение, связанное с событиями, произошедшими после точки бифуркации, а значит, Горский знал, что случится в августе 1991 и принял меры, создав новую ветку реальности.

Глава 19. Сил моих больше нет!

Неужели Горский — попаданец, и его занесло в прошлое? Учитывая то, что случилось со мной, я в любые небылицы готов поверить. Интересно, сколько нас таких, не от мира сего? Или его дар — не только суггестия, но