еще», – Ульяна сжала и разжала кулак.

Она помнила, что нейроблокатор и антисептики были в шкафчике рядом с саркофагом. Осторожно, опираясь о стену, прошла за перегородку, достала пакет первой помощи: пневмошприц, лазерная игла, несколько ампул. Что с этим делать и, главное, как обработать и зашить рану на спине самостоятельно – не ясно.

Сабо появился за спиной, скомандовал:

– Раздевайся, – он взял со столика контейнер с лазерной иглой.

– Не буду я перед тобой раздеваться. Сама справлюсь.

– У тебя на спине глаза имеются? – Он усмехнулся, добавил хрипло: – Неужели лучше сдохнуть, чем попросить помощи?

– Если речь о тебе, то сдохнуть лучше, – Ульяна кивнула.

Взяла из его рук иглу и ушла за ширму.

– Ну, тогда я за этим понаблюдаю. – Креонидянин прислонился плечом к стене, скрестил руки на груди.

Он слышал звук расстегивающейся молнии, слышал, как тяжело дышала землянка, сдерживая стон. Слушал и криво улыбался. Взгляд бесцельно блуждал по медицинскому блоку, с любопытством задержался на прозрачном контейнере с серебристой субстанцией.

– Паль, ты еще здесь? – донеслось наконец из-за ширмы. – Подойди, пожалуйста.

– Зачем? – он лениво почесал над бровью и не пошевелился.

– Мне нужна твоя помощь… Пожалуйста, подойди сюда.

Неохотно оттолкнувшись от стены, он зашел за ширму. Землянка стояла спиной к нему, скрестив на груди руки и удерживая ими лиф комбинезона. Сабо уставился на цепочку позвонков, чуть приподнятые в напряжении узкие плечи, и сглотнул. Чуть выше полоски нежно-голубого кружева, теперь насквозь пропитанного кровью, на лопатке зияла длинная рваная рана неправильной треугольной формы с острыми краями. Кожа по краям отслоена и потемнела. В продолговатом кармане собралась кровь, стекала, пульсируя по спине. Сабо жадно схватил воздух, принюхался по-звериному, вспоминая что-то давно ушедшее от него, забытое. Не оборачиваясь, Ульяна покосилась через плечо, свободной рукой протянула иглу.

Он презрительно усмехнулся, коротко скомандовал:

– Волосы убери.

Ульяна послушно собрала волосы, перекинула вперед, оголив шею.

Креонидянин уставился на холмик седьмого позвонка, скользнул взглядом по гладкой коже девушки. Медленно выдохнул и шагнул вперед. Подчеркнуто небрежно придвинул к себе упаковку с медикаментами, достал шприц и одну из ампул, вставил в пазы. Дождавшись, пока индикатор готовности загорится зеленым, придвинулся к Ульяне.

– Будет больно. Не дергайся и терпи, поняла? – предупредил.

Девушка обреченно отвела взгляд, уставилась в стену. В том, что он сделает больно, она не сомневалась. Поднесла руку к губам, заранее закусила костяшку указательного пальца.

Рука креонидянина сжала плечо – стало тяжело, сердце девушки забилось чаще, готовое принять обещанную боль. Сабо провел подушечкой пальца по лопатке девушки, чуть выше раны, коснулся покрасневшей из-за химического ожога кожи. Приноровился и сделал несколько уколов нейроблокатора по краю рваной раны – пальцы, сжимавшие плечо землянки, чувствовали, как она дернулась от боли, сжали сильнее в тиски. Ульяна слышала, как игла входит в мышцы, как поворачивается в руках креонидянина, как прохладной каплей вытекает из нее обезболивающее. Сдержав стон, закусила костяшку пальцев.

Чтобы не кричать.

Сознание пульсировало на грани, то исчезая, утопая в оранжево-красном, то выныривая с глубины. Но лишь для того, чтобы опалило болью снова. Раз за разом, укол за уколом.

Словно не удовлетворившись пыткой, медленно потянул и выдернул несколько прилипших к ране волокон лианина.

Ульяна взвыла, отшатнулась. Хватка креонидянина стала железной. Выворачивая ключицу, он удержал ее.

Боль принадлежала ему. Как дрессированная змея, вилась от его пальцев, проникала под кожу, разъедая заживо, выжигая плоть. Кажется, это длилось бесконечно, хоть и часы на саркофаге говорили об обратном – меньше двух минут с момента первого укола нейроблокатора. К началу третьей минуты девушка с облегчением услышала, как использованный шприц покатился по металлической поверхности. Сабо ослабил хватку, взял лазерную иглу – Ульяна слышала, как та взвизгнула, разогреваясь, ноздри уловили отчетливый кисловато-горький запах.

Девушка выдохнула, но перевести дыхание не успела – в следующее мгновение ее словно нанизали на раскаленный вертел: горячая боль иглой пробила легкие, скрутила внутренности и, дотянувшись до кончиков пальцев, зазвенела в барабанных перепонках собственным криком землянки.

– Не дергайся сказал! – прикрикнул Сабо, когда она, теряя сознание, качнулась вперед. Схватил еще крепче, оставляя синяки на белой коже, – это только начало. Еще пять швов.

Кажется, он получал удовольствие от ее боли. Забыв о стеснении, Ульяна перестала прижимать к груди край навигаторского комбинезона, уперлась руками в стену перед собой, до скрежета сжала зубы. Отчаянно пыталась отвлечься, представить заснеженную тайгу и шахтерский городок с домами в форме букв СССР. Но перед глазами все было невыносимо багровым, горячим. Руки Сабо жалили безжалостно, нестерпимо медленно, доводя до исступления, за которым наступает безумие.

«Сумасшедшие не чувствуют боли, безумие – их спасение». Фраза, сказанная лаборанткой Тамту Светланой, сейчас дошла с особенной ясностью. Ульяна жаждала этого безумия, которое принесет спасение. Жаждала напиться им сполна, утонуть в нем. Но вместо этого, с короткими интервалами, за которые она едва успевала перевести дух, раз за разом получала порцию боли.

– Все, – Сабо оттолкнул ее, небрежно вытер рану дезинфицирующим гелем.

Ульяна почувствовала прохладу, хотя рана пульсировала и будто взрываясь изнутри. Левая рука не слушалась. Прижав ее к себе, девушка прислонилась к стене. Она дышала тяжело и прерывисто, едва удерживая себя в сознании. Голос Сабо рядом звучал приглушенно. Кажется, он говорил, что нужен еще нейроблокатор, упоминал какой-то спрей. Кажется, она даже видела где-то подходящую под описание баночку. Но не мгла пошевелиться, просто тупо смотрела перед собой и бессмысленно моргала.

Пошатнулась и начала медленно сползать по стене – окружающее покрывалось ватной пеной, теряло очертания. Креонидянин подхватил ее под локоть, рванул к себе, заглянул в мутные от боли глаза. Девушка отстранилась неловко и безразлично. Выставила вперед дрожащую руку. Посмотрела исподлобья.

– Не надо…

Сабо тяжело дышал, в глазах темнела ненависть, приправленная презрением, издевкой и животным удовольствием.

– Боишься меня? – прошептал в лицо, обдав девушку горячим, приторно-сладким дыханием.

Она едва дышала. Бледное лицо стало землистого оттенка, на висках выступила испарина. Забыв о неловкости, она даже не поправляла сползшую с плеча бретельку бюстгальтера. Креонидянин задержался взглядом на едва прикрытой тонким кружевом девичьей груди, усмехнулся:

– Правильно, бойся, – небрежно протянул и бросил остывшую лазерную иглу на стол. Та покатилась, уперлась серебристым боком в бортик. – Страх обостряет жажду жизни. Может, тогда ты не сдохнешь… и выберешься из этой истории.

Он еще раз скользнул взглядом по ее оголенному плечу, груди и более не оборачиваясь, вышел из медблока.

Не останавливаясь, он миновал кают-компанию, стремительно прошел мимо камбуза, напрямую в рубку. Двери гермопереборки закрылись за ним, отгородив от посторонних взглядов и звуков. Хотя – он был уверен наверняка – землянка еще какое-то время не придет в себя.