Будто бы ничего и не произошло, убрал телефон в карман и вновь упёрся взглядом в лист, которые нам раздала учительница. Краем глаза я видел, что Эд смотрел на меня, как на какого-то незнакомца. Джозеф и Лео тоже поглядывали с непониманием, а учительница сохраняла молчание, словно находилась в прострации.

Вскоре Наталья Ивановна взяла себя в руки, и урок пошёл своим чередом. Между делом я осведомился у Эда за прошедшие дни.

Как оказалось, моих одногруппников волновало: где я пропадал все эти дни. В словах Эдварда чувствовалось реальное беспокойство, что вызывало у меня кривую улыбку. Даже странно. Сколько я знаю этого человека? Меньше месяца, а он искренне выражал опасение, будто со мной что-то могло случиться. Всё это колебало внутри нечто далёкое. Такое необычное чувство. Слабое. Опасное. И человеческое. Нужно выпить крови…

После пары, мы всей толпой двинулись в столовку, где мне задавали очередные вопросы. Много. Очень много вопросов. Нелепых, тупых, ненужных. Зачем всем нужно знать, где я был и что делал? Для чего? Глупые куски мяса, любящие пообсуждать жизнь других.

— Да хорош уже, бро, — просящим голосом заговорил Эдвард, когда мы расселись. — Неужели такой секрет? Колись, давай!

— И правда, Купер, — взял староста ложку. — Если это дела рода, то так и скажи.

Лео только покивал в знак согласия. Я же чувствовал нарастающее раздражение. И как только раньше воспринимал этих детей? Они слабы, непонятны, ничтожны. Кажутся такими незначительными, а их жизни не стоят ничего. Просто ноль. И тем не менее, мне нравилось здесь. Нравилось учиться и проводить время вместе с этими пакетами крови.

— На оргии, — ответил я после десятого повторного вопроса. — Я был на вип-оргии все эти дни.

Ложка выпала из рук Эдварда. Его круглые поросячьи глаза расширились, как у наркомана, и смотрели на меня, будто на сошедшее с небес божество.

— Хм, что-то такое я и предполагал, — покивал Джозеф, словно на само собой разумеющийся факт.

— Мужик… — благоговейно выдал Лео. — Девушки были красивые…?

— О-о-о-о… — заклинило Эда, после чего он вскочил и на всю столовую прокричал: — ОРГИЯ?!! Ты был на ОРГИИ?!!

Десятки глаз, как по указке, зыркнули в нашу сторону. И я оказался эпицентром всеобщего внимания. Раздались шепотки:

— Это Купер…

— Он чё… правда на оргии был?

— Фу… Извращенец…

— Так и думала, что он — озабот…

Впрочем, мне было глубоко насрать и меня больше заботили стакан компота со сдобной булочкой.

— Прекрати орать, толстяк, — поморщился я, видя, что пухляш не останавливается. — Ты порядком раздражаешь.

Не ожидав от меня подобных слов, Эдвард приоткрыл с обидой рот и сел обратно, начав что-то искать в своей тарелке, водя в ней ложкой.

— Это было жестоко, Райан, — сухо произнёс Джозеф, указав на Эда.

Я бросил взгляд на старосту.

— Не тебе читать мне нотации, юнец.

— Юнец? — недоуменно приподнял брови Джозеф.

— Аппетит пропал, — поставил я стакан на поднос и поднялся из-за стола, двинувшись в сторону выхода. — Чёртовы дети…

— Эй, Купер, привет! — преградила мне путь Сара. Рукопашница, команда которой только заходила внутрь. — Где пропадал?

— Бегал, — безынтересно ответил я, посмотрев на неё сверху-вниз.

— Вот как, — ухмыльнулась рыжая старшекурсница с вечным фингалом под левым глазом и сделала шаг ближе, прошептав: — Аманда места себе не находит и вспоминает тот вечер… Кажется, она готова. Тебе нужно только подойти к ней и…

— Не интересует, — перебил я её и двинулся вперёд, но остановился, когда на моё плечо легла её ладонь. — Руку убери, иначе лишишься её.

— Да что с тобой, Купер? — с нотками злобы спросила Сара. — Ведёшь себя, как мудак.

— Устал прикидываться хорошим парнем, вот и всё, — повернул я голову и посмотрел ей в глаза, выпустив ауры. — Аманде передай, пусть не зацикливается на мне. Я уже про неё забыл. Пока.

Рукопашница побледнела, вся её воинская спесь пропала. Верхняя губа задрожала:

— Дурак ты, Купер… — после чего ушла догонять своих подруг…

* * *

— Вот же, как всё раздражает, — пробормотал я, попивая кровь из бутылочки, сидя на крыше главного корпуса.

В ясном синем небе греет солнце. Ветер обдувает расстегнутую рубашку. В такую тёплую погоду самое то прилечь на зелёной траве под деревом и вздремнуть. Но я, какого-то хрена, припёрся в академию. Может, не хочу сломать всё что строил все эти годы? Пожалуй, так. Но, чёрт побери, из-за вида еды меня штормит. Столько аппетитных девочек, что текут слюни. Может надо было поговорить с той Амандой? Она, ниче так, и пахнет вкусно. Нет. Стоп. Никакого обеда в стенах академии. Одна жертва, и спалю своё местонахождение. Эх… Я опёрся на ладони и улыбнулся солнечному свету. Иногда хорошо посидеть, вот так, на свежем воздухе и никуда не спешить. Всего двадцать минут, но как же они прекрасны. Особенно без мелких крикливых ребятишек со своими ничтожными проблемами. Одним словом — Благодать.

Глоток крови, и я зажмурил глаза от удовольствия, после чего открыл их, посмотрев вниз. Прямо на копошащихся внизу людей, сравнив их с муравьями. Лёгкий ласкающий ветерок касался лица, развивая края расстёгнутого пиджака и рубашки. Тишина, умиротворение, пустота.

Ещё один глоток, и мысли свернули в сторону Юноны, с которой мы более не связывались после той встречи. Что она подумает, когда узнает о резне в Нью-Тейко? Хотя… Уверен, она уже в курсе всего. Новости до сих пор не утихали, а значит Юна всё знает. Знает, кто убил Архангела, а между тем вырезал огромное количество героев, попутно разрушив север города. Изменит ли она мнение обо мне? Отвернётся ли? Честно: не знаю. Я не хотел звонить ей сам. Каждый раз, остывая после марафона в «Эллирии», где и проходила оргия, брал в руку телефон, находил её контакт, но так и не звонил.

— Боишься, что она предаст тебя, Беррада… — криво ухмыльнулся я, сделав глоток. — Прям, как Мелисса… Она ведь тоже мне в вечной любви клялась, пока не узнала мою настоящую суть…

Это подвешенное состояние раздражало ещё сильнее, чем окружающие детишки. Понимаю, что нужно решить этот вопрос, как можно скорее. Но, что мне сказать Юноне? Что я — Первородный