Взяв пижаму и плюшевый белый халат, скидываю своё женское барахло в косметичку. Осмотревшись, решаю прихватить свою любимую подушку для беременных… И нет, я никогда не была беременна.

Угадайте, чей это был подарок?

Бинго! Разумеется, моей матери.

Впрочем, стоит отдать должное, пусть я и не беременна, но подушка невероятно удобная. От подарка я не отказалась. Как говорится, дареному коню в зубы не смотрят.

Бросив тоскливый взгляд на свою кровать, выключаю свет и выхожу из комнаты. Сева как раз выходит из ванной, при виде меня он изумленно хлопает глазами:

— Пампушка, а подушка тебе зачем?

— Она удобная.

Усмехнувшись, он подходит и забирает ее из моих рук со словами:

— Надеюсь, ты не будешь класть ее между нами. Я собираюсь спать с тобой в обнимку.

Я уже так привыкла к его прямоте и подобным высказываниям, что ничуть не удивляюсь. Скорее, предвкушаю…

Свою квартиру я покидаю с гнетущим осадком, а как иначе? Кто-то скажет, что я утрирую, и пускай. Когда мы убирали, Сева сказал что разберется с управдомом, а ещё что мне обязаны возместить ущерб. Вот только каков шанс, что действительно возместят? Не будем мечтателями, шансы ничтожно малы.

— Ася, все будет в порядке. Не переживай, мы с тобой что-нибудь придумаем, — говорит Сева, когда мы уже поднимаемся по лестнице в его квартиру.

— Ты же знаешь все эти службы. Стояк они-то починят, но ремонт никто мне делать не будет, — угрюмо ворчу.

— У тебя есть я.

— Я…

— Не будешь брать у меня деньги и бла, бла, бла, — бесцеремонно обрывает меня. — Дело не только в деньгах, Ася. Дело в том, чтобы помогать друг другу. Разве не в этом заключается вся суть человеческих отношений?

— Конечно, в этом, — неохотно признаю.

— Хоть в чем-то мы с тобой сходимся, — иронизирует, вставляя ключ в замок. Провернув два раза, распахивает дверь, пропуская меня вперед. — Мы с тобой не чужие друг другу люди. Может, мы и не так долго общаемся, но можно общаться с человеком и пять лет, а так и не узнать его по-настоящему.

— Считаешь, мы друг друга хорошо знаем?

Вопрос провокационный, согласна. Особенно, учитывая то, как стремительно наши отношения перерастают во что-то большее, чем дружба.

— Считаю, что мы достаточно друг друга знаем, чтобы иметь желание узнавать друг друга дальше. Поэтому с ремонтом мы будем разбираться вместе, я не оставлю тебя одну с твоей проблемой, — и только приоткрываю рот, чтобы высказаться, как Сева прикладывает указательный палец к моим губам, приказывая молчать. — И знаешь почему? Потому что я уверен, что случись у меня неприятность — ты бы мне помогла. И тебе очень придётся постараться, чтобы убедить меня в обратном.

— Вообще-то я не собиралась тебя переубеждать, — весело хмыкаю, игриво кусая его палец.

Лицо Севы преображается. Взгляд становится хищным, а черты заостряются. Опустив глаза на свой палец, что до сих пор касается моих губ, он с шумом сглатывает и бормочет себе под нос проклятия.

— Знаешь, я готов убить этих горе-строителей за то, что они испортили нам вечер.

— Я помогу спрятать трупы, если что. — А вы думали, что я отговаривать его буду? — Только сперва предлагаю оторвать им руки, — невозмутимо добавляю.

— Кровожадная женщина, — качает головой, посмеиваясь. — Отложим эти планы на завтра, а пока располагайся. Чувствуй себя, как дома.

Квартира Амурского за несколько дней не изменилась. Здесь по-прежнему чисто, бьюсь об заклад, холодильник забит едой и, что самое главное, никакого потопа.

Мне, признаться, несколько стеснительно. Я не знаю, куда мне положить вещи и, собственно, найти себе место. Конечно, мы с Севой уже спали вместе, однако это было на нейтральной территории.

— Ты собираешься всю ночь стоять посреди квартиры? — оглядывается на меня, открывая дверь в спальню. — Проходи.

— А где я могу переодеться? — неловко переминаясь с ноги на ногу, спрашиваю.

— Если я скажу, что в моем доме принято ходить без одежды…

— То я тебе отвечу, что ты это только что придумал, — язвительно парирую.

— Так я и думал, — криво усмехается. — Ты можешь переодеваться, где хочешь, Ася. Я же сказал тебе, чтобы ты чувствовала себя как дома. Я хочу, чтобы тебе было комфортно. Ты можешь ходить, где хочешь. Брать, что хочешь.

— Хорошо, спасибо, — улыбнувшись, киваю головой.

Развернувшись, шагаю в сторону ванной. Я уже открываю дверь, когда Сева говорит:

— Только не пугайся плеток, наручников и того кожаного костюма, что висит на вешалке!

Что, черт побери?

Резко крутанувшись, таращусь на него с открытым ртом. Он же несерьезно, правда?

— У каждого свои пристрастия, — пожимает плечами, мол, что такого-то?!

Он извращенец?

Боже правый, может те несчастные женщины кричали не от удовольствия, а от боли?

— Расслабься, Горошек, я шучу, — взрывается он хохотом. Как вы понимаете, я веселье Амурского не разделяю. — Видела бы ты своё лицо, — сквозь смех выдавливает.

— Дурному не скучно и самому, — сухо бросаю и захожу в ванную комнату.

Мне хватает сил только на то, чтобы смыть косметику и переодеться в пижаму. Никаких масок, патчей, тоников и кремов. У Севы ванная комната в два раза больше моей. Да и квартира, как я заметила, по квадратуре на порядок больше. По крайне мере у меня нет гардеробной, а вот у него есть.

В моей ванной с трудом умещаются душ, умывальник, корзина для белья и шкаф для всяких женских премудростей. У Амурского же стоит не только душ, но и чертово джакузи. Так и представляю, как он лежит в пене, вокруг зажженные свечи, во рту клубника, а в руке бокал игристого. Не то чтобы я завидую…

Когда я захожу в спальню, Сева лежит в кровати, закинув руки за голову. На нем только одни боксеры. Точнее, я на это надеюсь, поскольку мне видна лишь его скульптурная грудь и кусочек пресса, остальные интересные части тела скрыты под одеялом.

Бегло осматриваюсь и отмечаю про себя, что со вкусом у Амурского полный порядок. Огромная кровать, белый комод, плазменный телевизор, мягкий бежевый ковер у кровати и, собственно, все. Никакой позолоты, хлама, картин и своих портретов на стенах. Лишь несколько детских фотографий в рамочках, что стоят на комоде.

—